— Ну что ж, значит, мы пришли первыми, — сказал я, поворачиваясь к Кромову, — самое время браться за расследование.
— Да, господа. И я хочу ещё раз напомнить вам о недопустимости малейшей огласки обстоятельств этого дела. Здесь речь идёт о престиже русского мундира, репутации фонда, который я имею честь возглавлять, и, как это ни прискорбно, о моей собственной репутации. Я ещё и ещё раз готов повторить, что пойду на любые затраты и лишения, вы можете требовать от меня любой помощи, которая только будет в моих силах, но никогда я не соглашусь на скандал, на официальное полицейское расследование, и, конечно же, совершенно недопустимо, чтобы хоть что-нибудь разнюхали газетчики. Вы видите, на кону стоит очень много. Для меня это дело чести, господа, дело чести!!! И я скажу больше. Может, в нынешний момент, столь напряжённый момент в международных отношениях, такой удар по русской армии может не только задеть лично меня, но и отразиться на высших сферах власти, на престиже нашей страны на международной арене, и тут, надо сказать, что это, конечно же, требует…
Мне стало казаться, что князь Вышатов уже никогда не закончит свою речь, но в дело вмешался Кромов.
— Ваше превосходительство! — его голос буквально оборвал нашего собеседника на полуслове, — ответьте мне на один вопрос. Какова роль вашей дочери, Марии Вышатовой, в этом деле?
Глава 8
Вопрос буквально пригвоздил нашего собеседника к месту. Он стоял, раскрыв рот и уставившись на Кромова, не произнося ни слова.
— Впрочем, наверное, вы правы, — продолжил тот, — вопрос поставлен не совсем правильно и должен звучать так: какую роль в этом деле играет ваша дочь, по мнению Григория Бехтерева?
Князь провёл ладонью по лбу и медленно опустился в кресло. Он посмотрел на Кромова, потом на меня, снова перевёл взгляд на Кромова, но ответа так и не последовало.
— Хорошо, — сказал Кромов. — Позвольте тогда мне кое-что объяснить вам. Когда вы разговаривали с Бехтеревым в этой комнате, находящиеся в коридоре услышали несколько слов из вашего с ним разговора. Сначала вы сказали про завтра. Тут всё понятно. Вы уговаривали Бехтерев сказать, где алмаз, объясняя ту ситуацию, в которую он ставит вас в связи с завтрашним приёмом, визитом банкиров и особы императорского дома. Потом был слышен ваш возглас. Вы сказали: «Не может быть!», и ответ Бехтерева с предложением вам прочесть какой-то документ. В разговоре же с господином Важиным вы заявили, что Бехтерев сказал что-то, что вы считаете шантажом, и что теперь это дело касается чести вашей семьи. Вывод здесь может быть только один. В вашей семье Бехтерев близко общался только с княжной Марией Владимировной и вами. Я не думаю, что ваша достопочтенная супруга, княгиня Вышатова, стала объектом сбора каких-то компрометирующих сведений со стороны господина Бехтерева, это маловероятно. Если бы Бехтерев сказал, что знает о каких-либо ваших проступках, или обвинил бы вас, то вы не сказали бы в ответ, что этого не может быть. Человек не говорит: «Этого не может быть», если его обвиняют в каком-то преступлении или проступке. Он говорит, вы врёте, вы говорите неправду и так далее. Вы же громко, так, что было слышно даже через дверь, воскликнули «не может быть». Ясно, что речь шла о ком-то другом, не о вас. Поэтому я считаю, что Бехтерев рассказал вам о каком-то соучастии госпожи Вышатовой и показал документ, — скорее всего, это было письмо, подтверждающий его слова. Вот эти-то его действия вы и назвали в разговоре с господином Важиным враньём и шантажом. И я понимаю, почему.
С этими словами Кромов достал из внутреннего кармана пиджака газеты, которые он купил на улице, и бросил их на стол. Князь посмотрел на газеты, потом перевёл взгляд на меня.
— Вы были правы, — он заговорил немного осевшим голосом, — когда сказали, что господин Кромов один из лучших чиновников департамента полиции. Это действительно так.
— Эта похвала, ваше превосходительство, пока мною совершенно не заслужена. Понять то, что произошло между вами и Бехтеревым, было несложно. Но, — Кромов перегнулся через стол в сторону князя, — нам необходимо знать, что конкретно говорил Бехтерев при разговоре с вами, что за документ он вам показал, что там было написано, что он говорил о Марии Владимировне?
Князь тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Потом взял в руки одну из газет со стола и пролистал несколько страниц.
— Да, вы правы, господин Кромов, именно поэтому, — он постучал пальцем по одной из страниц, — я и не сомневаюсь в том, что слова Бехтерева — это нелепый вздор. Вы хотите, чтобы я передал наш с ним разговор?
— Да.
— Хорошо. Подождите минуту.
Князь подошёл к бюро, открыл ключом верхний ящик и стал перебирать какие-то бумаги.
— Что там написано в этих газетах? — моё любопытство разгорелось до предела. Я взял со стола номер «Ведомостей».
— Смотрите раздел «Светская хроника», — подсказал Кромов.
Я раскрыл нужную страницу. Под заголовком «Главное событие дня», набранного крупным шрифтом, была помещена следующая статья:
«Как нам стало известно, в загородной усадьбе “Зелёные холмы”, принадлежащем графу Демидову, объявлено о помолвке его сына, Ивана Демидова, и княжны Марии Вышатовой. Свадьба состоится через три месяца, после чего молодые отправятся в путешествие, и, скорее всего, по уверению самого графа, проведут какое-то время на лазурном берегу». После этого следовало ещё с полколонки текста, а под ним была дана большая фотография помолвленной пары, стоящей друг с другом под руку, и подпись: «Граф Иван Демидов и княжна Мария Вышатова на террасе усадьбы “Зелёные холмы”».
— Так значит, она помолвлена, — произнес я, — и, если об этом напечатали в сегодняшней газете, значит, событие произошло дня два-три назад.
— О помолвке было объявлено вчера, господин Важин, — сказал князь Вышатов. Он вернулся от бюро, держа в руках какую-то бумагу. — Моя жена с дочерью и частью прислуги уехали в имение к графу Демидову три дня назад. Теперь вы понимаете, что у меня не было никаких оснований считать, что в словах господина Бехтерева содержится хоть капля правды.
— Так вот, господа, — продолжил князь, — когда я попросил всех выйти и оставить нас с ним наедине, я надеялся уговорить его объясниться, сказать, что за представление он устроил, и куда спрятал алмаз. Я объяснил ему, в какую безвыходную ситуацию мы попали, но он в ответ лишь молчал. И только на мои слова, что этим своим поступком он поставит себя вне приличного общества, даже если
