Он придвинул к себе свою кружку – сливочно-кокосовое облако над ней качнулось – совершенно не чувствуя аппетита и не получая удовольствия, внутренне сжавшись от ожидания возмездия, юноша принялся пить душистый сладкий напиток маленькими глотками. Кузьма не поднимал глаз, но догадывался: Селия глядит на него. Убедившись в этом, он чуть не поперхнулся. На этот раз юноша поклялся самому себе не струсить и во что бы то ни стало выдержать её взгляд. Прежде он всегда тушевался, когда Селия смотрела на него долго и в упор.
Её большие глаза – пруды с вязкой тяжелой нефтью, как будто вскипели.
– Твои желания в скором времени будут удовлетворены, – сказала она сухо и, отставив нетронутый кофе, поднялась из-за стола.
7
После завтрака Кузьма спустился в парк, прихватив с собой книгу и пакетик леденцов. Он любил так проводить время: усевшись на своей любимой толстой ветке среди листвы, где его и заметить-то было сложно, читать, слушать музыку или просто размышлять, болтая ногами. Ему нравилось вырезать на тёмно-серой шершавой коре ножичком разные узоры. Большая часть их до сих пор сохранилась, старые рисунки разве только немного потемнели – дерево стремилось заживлять свои раны.
Кузьма достал из-за пояса миниатюрный кинжал с ручкой, инкрустированной бриллиантами. Он ещё не знал, что будет вырезать, но томящееся в нём беспокойство нужно было выпустить, точно бабочку из банки. Немного подумав, он нацарапал на коре первую букву. Затем вторую, третью…
С Е Л И Я
Каждое букве Кузьма старательно придал форму изысканного вензеля. Во рту у него медленно, как закат над океаном, таял мятный леденец. В наушниках играла, поставленная на круговую, популярная песня. «Убей меня, если любишь». Если бы Селия знала, конечно, она бы запретила.
Закончив с именем невесты, Кузьма подумал и вырезал рядом череп с костями: лишь такой замысловатый противоречивый рисунок мог хоть в какой-то мере дать представление о том, что он чувствовал – резные нежные сплетающиеся буквы, похожие на цветущий плющ, и череп.
«Твои желания будут удовлетворены… Что же стоит за этими словами? Неужели она придёт? Правда, любовное обещание обычно не произносят таким тоном…»
Кузьма вспоминал лицо Селии, напряженно-суровое, словно что-то беспокоило её. Или даже пугало. Вспоминал ночную возню в холле, подвал, пятна света, снующие по стене подобно перепуганным белым мышам. И синий край атласного халатика, ползущий по миндальной коже бедра, поднимающийся всё выше, выше, в ту минуту, когда Селия потянулась, чтобы поправить шторы…
8
Сегодняшнее ожидание было в чём-то похоже на самое первое, еще не замутненное разочарованием, но и отличалось от него. Кузьма чувствовал себя будто перед поездкой на неизвестном аттракционе: может, будет хорошо, а, может, и страшно… Он вздрогнул, когда отворилась, наконец, дверь комнаты, и узкая полоска света протянулась к его ногам – в точности так, как он себе представлял.
Только вместо той, кого он ждал, на пороге стояла другая – новая охранница, совсем юная, сильная, молчаливая.
Кузьма не помнил её имени.
Гладкая кожа, туго облегающая крепкие бицепсы, в полумраке казалась бронзовой. Она сделала несколько шагов к нему, заслонив собой свет. Во всем мощном теле девушки, в каждом её движении, чувствовалась торжественная бережная робость, совершенно, казалось, неуместная, выбивающаяся из общего впечатления.
– Что тебе нужно? – испуганно спросил Кузьма.
– Госпожа велела мне быть с вами этой ночью, – застенчиво пробормотала огромная охранница, сделав ещё полшага вперёд.
Она осторожно попыталась обнять юношу, но он вывернулся. Отбежал, прибился к стене, воскликнул с негодованием:
– Убери руки! Уходи сейчас же! Нет! Я не хочу!
Когда за ночной гостьей, не произнесшей более ни слова, закрылась с привычным лёгким щелчком дверь, Кузьма не выдержал и, рухнув на постель, заплакал, утопая лицом в упругой зефирине-подушке.
9
– Почему ты все время молчишь? – спросил Кузьма у охранницы, сидящий напротив него в кожаном салоне лимузина. Его беспредельно раздражало, что девушка ведет себя так, словно это не она, а её копия из параллельной реальности минувшей ночью вошла к нему в комнату.
– А разве нужно говорить?
На спокойном красивом лице – преданность и смирение, мышцы под золотистой упругой кожей – словно яблоки в мешке – рядом с такой девушкой действительно можно ничего не бояться, только если одиночества – её внутренний мир казался запертым наглухо: "да, господин", " хорошо, господин" – ничего личного. Она, вполне вероятно, была готова даже погибнуть, защищая Кузьму, но при этом и о погоде с ним поболтать, так во всяком случае это выглядело, для неё составило бы большой труд.
– Я давно не понимаю, что происходит вокруг меня, хотя сцена, на которой разыгрывается спектакль моей жизни, довольна мала – всего лишь замок и парк. Я хочу рассказать кому-нибудь всё, просто чтобы узнать, сумасшедший я или нет… Пока ты один на один со своей головой, ты никогда в жизни не сможешь оценить трезвость своих размышлений. Мне нужен друг, – сказал Кузьма, – я хочу поговорить с другом…
– Это очень странная просьба, молодой господин. Вашими друзьями могут быть госпожа Селия шай, ваша матушка, человеку надлежит искать друзей своего круга…
Кузьму окончательно разозлила уверенность, с которой охранница произнесла эти довольно жестокие слова, имеющие своей целью навсегда определить границы их отношений.
– Да ты как робот человекообразный! – воскликнул он, и не в силах сдержаться, прыгнул вперёд, впился своими тонкими пальчиками в эластичную белую ткань обтягивающей майки охранницы.
В гневном запале оттянув майку достаточно сильно, он случайно обнажил грудь девушки и даже этого не заметил.
– Бездушное создание! Кусок мяса, предназначенный для ножей и пуль! – вопил он, терзая одежду охранницы, пытаясь встряхнуть её мощное тело своими худенькими ручонками,– думаешь я не вижу, все это ваше отчуждение, якобы из почтения к нам, господам, на самом деле есть особая форма высокомерия рабов, не более, в глубине души вы считаете себя лучше нас, и потому молчите, как идиоты!
Девушка, будучи намного сильнее, легко сняла паренька с себя, точно маленькую обезьянку, и усадила на сидение рядом.
– Вам лучше успокоится, молодой господин, – произнесла она с едва заметной укоризной.
– Вот уж дудки, – отчеканил Кузьма с прорывающимися слезами в голосе, – как врываться ко мне в спальню, так это можно, а поговорить по-человечески: "это странно, господин", " разные круги, господин" – недоброжелательно передразнил он, подражая глубокому, чуть гнусавому голосу охранницы, – путь в мою постель лежит через моё сердце, так и передай своей госпоже. И если она не прикажет тебе ритуально самоубиться в наказание за проваленную миссию, то ты можешь попробовать ещё разок…
Он внезапно осекся, и, коротко взглянув на неё, сразу опустил ресницы. Тонкая полупрозрачная накидка
