– А я почем знаю? Хотел у тебя спросить… Смотри, капсула под наклоном. Нас входным люком уперло во что-то. Тут аварийного выхода не предусмотрено?
– Нет… – Катарина зачем-то покрутила головой. – Но можно сделать вот так…
– Стой! – заорал я в нехорошем предчувствии.
Но шведка уже открыла крышку пульта торчавшего из стены, рядом с ней и дернула за какую-то чеку…
– Млять…
Я уже устал материться, но по другому выразить свои эмоции не получается…
Оглушительно грохнуло, вспышка, капсула подпрыгнула и со скрежетом приняла сравнительно нормальное положение, только с легким креном уже в обратную сторону. Но не критическим.
– Что это было? – заорал я и закрыл глаза руками.
На месте входного люка образовалась отверстие в которое хлынул поток ярчайшего света. Глаза привыкшие к полумраку отреагировали соответственно. Пришлось зажмурится.
– Пиропатроны… – заявил смущенный голосок Катарины. – Люк отстрелился.
Я проморгался и увидел через дыру, покачиваемую легким ветерком ветку. Обычную ветку, с красивенькими фигурными листиками. И веяло влажным воздухом, разбавленным незнакомыми пряными ароматами.
– Земля… – разочарованно протянула шведка.
– А ты куда хотела попасть?
– Ну…
– Без всяких «ну». Нахрена нам какие-то Вальхаллы…и эта… как ее? Шаболда?..
– Шамбала… Неуч.
– И Шамбалы тоже. Надо быстро сориентироваться и двигать к своим… – я отстегнул привязные ремни и неожиданно шлепнулся на пол. – Что за хрень?..
– Вестибулярный аппарат расстроился, – прокомментировала шведка. – Подожди немного, все должно прийти в норму.
Девушка как раз вставать не спешила, осторожно разминая руки и ноги.
– А позволь тебя спросить к каким, «своим» ты собрался? – вдруг неожиданно спросила она
– К своим… – я все-таки умудрился встать и ждал пока пройдет головокружение. – К русским… советским…
– Они мне не свои, – буркнула шведка настороженно смотря на меня.
– Но мне-то свои. А ты… ты можешь считать себя военнопленной. И я тебе гарантирую действительно гуманное обращение и щадящий режим содержания. Но ты будешь обязана предоставлять свое тело по первому требованию…
– Руки! Руки вверх!
– Ты что?.. – я обернулся и увидел направленный на меня ствол пистолета.
– Ну что коммунист, взял меня в плен? – ехидно прошипела шведка. – Ты смотри… Все вы варвары такие подлые. Я тебе жизнь спасла, а ты меня в плен. Не видать тебе моего девичьего тела похотливый самец. Застрелю!
– Да я же пошутил! Согласен, не очень удачно…
– Поздно каяться.
– Не дури. Давай сначала разберемся куда мы попали. А потом топай куда хочешь…
От входа донеслось шипение пополам с клокотанием. Мы синхронно повернули головы и уставились на…
– Черт…
– Твою мать…
В отверстии торчала голова. Птичья голова… Или не птичья, потому что не на одну птицу обитающую на Земле, она не была похожа. Не претендую на роль эксперта по птичьему вопросу, но в зоопарк ходил. Даже страуса видел. Почему птица? У головы был клюв. Не просто клюв, а Клюв. Вот так. С большой буквы. Мощный, длинный, примерно с полметра длиной и расширяющийся на конце, переходя в некоторое подобие утиного, только распертого в ширину. Из-за клюва, по бокам головы, торчали большущие, красные глаза наполовину прикрытые морщинистыми веками… Ну и целая копна пушистых, бурых перьев на макушке, топорщащихся легким ветерком. Больше ничего я не рассмотрел, так как над срезом люка торчала только башка.
Птиц моргнул недоуменно глядя на нас и хрипло заорал, продемонстрировав несколько рядов мелких, иглообразных зубов в своем клювище.
Более мерзкого ора, я в жизни не слышал, но визг Катарины оказался громче. Шведка завизжав, еще и пальнула в птица из своей пукалки. Промазала, конечно. Голова мигом исчезла, до нас донесся удаляющийся топот ног. Такой впечатляющий топот…
– Фрау штурмбанфюрерин, мать твою ети, куда это ты нас зафигачила?
– Вот маму мою трогать не надо, – огрызнулась шведка, а потом немного неуверенно заявила. – Это страус… просто еще неизвестный науке… Значит мы…
– Можно я вооружусь, фрекен Катарина? – перебил я вежливо девушку и не дожидаясь ответа, принялся стягивать с себя здорово стесняющий движения резиновый костюм.
Добравшись до пистолета, почувствовал себя гораздо уверенней и осторожно выглянул в люк.
– Ну что там? – шведка нарисовалась рядом. – Ой… мама…
– Ага… мама.
Прямо перед капсулой, чернела воронка, именно туда мы так жестко воткнулись, а вокруг… вокруг, на сколько хватало взгляда, простирались наваленные как попало каменные глыбы, разного размера и формы, перемежающиеся густыми зарослями деревьев и кустарника. Над землей стояло легкое марево похожее на туман или болотные испарения.
– Это следы вулканической деятельности, – сообщила мне Катарина умным тоном и оборвав листочек с ветки принялась пристально его разглядывать.
– Чем это пахнет? – спросил я у нее.
Ветерок донес неприятный запах, немного напоминавший запах сгоревшего пороха, смешанного с отходами жизнедеятельности человека, называемыми в простонародье дерьмом.
– Сероводород. Похоже, вулканическая деятельность продолжается, но свежих следов извержения нет…
Я слушая девушку вполуха, изловчился и поймал подлетевшее на нас посмотреть здоровенное насекомое, чем-то похожее на стрекозу. Стрекоза громко жужжа и щелкая впечатляющими жвалами, пыталась в ответ на незаконное задержание грызануть меня за палец, а я пристально рассматривал ее, соображая, что же в ней не так…
Стрекоза как стрекоза. Очень большая правда. Нет, но что-то в ней все-таки не так…
– Это что за хрень? – сунул я ее шведке.
– Отстань! – не глядя отмахнулась она и ткнула рукой куда-то вдаль. – Смотри!!!
Примерно метрах в ста пятидесяти от нас, на полянке между скалами, паслось стадо птиц, похожих на большущие копенки перьев, из которых выглядывали довольно толстые, короткие шеи, оканчивающиеся маленькой головкой с толстым клювом, напоминающим массивное лезвие топора. Птицы активно копытили землю мощными когтистыми лапами, тыкаясь потом туда клювом. Так и подмывало их назвать по аналогии – топороклювами.
И перья… перья, были больше похожи на волосы, чем на привычное птичье перо. Размер птичек тоже впечатлял, самая маленькая из них оказывалась на голову выше меня, а это значит, высота ее была не меньше двух метров. Нехилый птиц получается…
– М-да… насколько я
