Два эсесовца стоявших на посту у входа в бункер потянулись было к своему оружию, но увидев направленный на них мой автомат, быстренько оставили свои намерения и повинуясь команде растянулись на бетоне.
– Какие понятливые, – умилился я и быстренько освободил их от всего режущего и стреляющего.
Шведка зачем-то стала навьючивать на себя чехлы с оружием, а в ответ на мой недоуменный взгляд прошипела непонятную фразу:
– Может пригодится. Может… Я сама пока не знаю, что там может пригодится. Но не брошу…
Странно… Нахрена ей охотничьи ружья? Может дороги как память? Ладно, прихвачу остальное…
Вдруг стены ангара рванули пулеметные очереди. Тонкие металлические листы разом покрылись сотнями пулевых пробоин, а веселые солнечные лучики пробиваясь сквозь них принялись плясать по бетону. Герда взвизгнув, перевела себя в горизонтальное положение и на коленках рванула вниз. Пригибаясь и причитая, за ней потащил гуркха унтер.
Караульным эсесовцам повезло меньше. На одном сошлись сразу несколько очередей и он сейчас напоминал большую красную кляксу на бетоне. Второй побежал к выходу, но тоже попал под пули и теперь дергался в конвульсиях посередине ангара. Пулеметы били с вышек и спрятаться от пуль было практически невозможно.
Я живо последовал примеру шведки и матерясь пополз вслед за ними. И проскочил таки.
Басовито и гулко заработали крупнокалиберные пулеметы. Белоснежный «Хорьх» и так покрытый уродливыми оспинами пулевых пробоин, словно рвануло гигантской когтистой лапой. После чего машина эффектно взорвалась и превратилась в весело полыхающие обломки…
М-да… весело. Прямо как в старые, добрые деньки…
– В лаборатории кто-то есть? – поинтересовался я у Катарины набирающей номер на пульте.
Сам же, занял позицию на предпоследнем пролете, молясь чтобы клятая дверь наконец открылась. Потому что первая же граната брошенная вниз, прекратит в ничто все наши попытки сбежать. Бетонные стены. Узкий коридор… Шансов нет.
Но пока молотят только из пулеметов и в ангар никто не лезет. Там полыхает машина, еще что-то взрывается. Даже внизу от гари дышать нечем. Так что эсесманы пока подождут соваться.
Снизу донеслась какая-то возня. Я повернул голову и увидел как унтер пытается отобрать у шведки оружие. Не успел кинутся на помощь, как прозвучал выстрел и немец с протяжным стоном осел на бетон. Герда отвернувшись и прикрываясь рукой, приставила его к голове унтера и еще раз нажала на спусковой крючок.
Ага… сама справилась, правки не требуется. Жесткая мадам… А вот гуркх совсем плохой, сидит у стеночки, кабы сознание не потерял…
– Так есть внизу кто? – заорал я девушке, услышав как затихают пулеметные очереди. – Сейчас полезут сюда…
– Никого… экономили ресурсы и по выходным дням систему жизнеобеспечения не включали… – Шведка кряхтя и скользя ногами по кафелю попыталась провернуть кремальеру. – Ну чего смотришь? Помогай! Блокировку замка, я уже отключила.
Слава Коммунистическому Интернационалу! Мать его за ногу! Уря-я-я…
Я горохом ссыпался по ступенькам и ухватился за штурвал. Дверь скрипнув стала открываться.
Перетащил гуркха и перенес сумки. Потом плотно запечатал кремальеру. Герда повернула какой-то тумблер и в коридоре с резкими щелчками стал включатся свет, освещая длинный коридор блестевший белоснежным кафелем.
Ну что, фрекен Гедин, где там ваш подземный ход?
Глава 7
– Это что за хрень, мать твою?! Это твой подземный ход сука? – я в бешенстве орал на русском языке, не обращая внимания на то, что шведка его не понимает. – Не-ет!.. Лезь сама туда, дура нордическая!
– Я вас не понимаю Алекс… – шведка спокойно пожала плечиками. – Я конечно догадываюсь по вашей жестикуляции, о чем вы… но право дело, не стоит так волноваться. Поверьте, лучше туда, чем в концлагерь. И нам надо поспешить. Если они догадаются отключить питание в бункере, мы здесь останемся навсегда.
– Фрекен Герда, хочу вам напомнить, я сам выносил в резиновых мешках все что осталось от русских военнопленных. Как раз после того, как на них испытали вот эту штуковину. Может есть все-таки подземный ход? Отнорочек какой– нибудь…
– Нет… – категорично мотнула головой Герда.
Она делала укол Браду и отвечая, даже на меня не посмотрела.
– Погибли всего два испытуемых и то по халатности персонала, – продолжила девушка. – Дальнейшие испытания на людях, я саботировала как могла. И мы их не проводили. Кстати, я создала достаточно приемлемые условия для военнопленных. Это не смотря на весьма жесткое противодействие. Так что не надо меня упрекать в бессердечности. А вот с животными все не так плохо. Во всяком случае, их при переходе в кашу не размазывало.
– Я не упрекаю, – буркнул я. – Просто…
– Упрекаете! – упрямо заявила шведка. – Вас я между прочим тоже спасла.
– А я вас спас! Так что мы квиты.
– Не надо на меня кричать! – завелась девушка.
– Да кто на тебя кричит? Забыла как эксплуатировала меня как раба? Фашистка! Я тебя…
– Я тебя подкармливала и не сильно загружала работой. И вообще это была маскировка, чтобы никто ничего не заподозрил, – парировала Катарина. – И я нацистка, а не фашистка, если на то пошло.
Потом засмеялась и сказала:
– Вот видишь. Мы с тобой уже на ты.
– Не очень– то и хотелось… – буркнул я и отвернувшись от девушки с подозрением уставился на установку.
Ну а как можно смотреть на очень странное сооружение, совершенно непонятного назначения?
На платформе стояла капсула, очень похожая своей формой на маленькую железнодорожную цистерну, утыканную изоляторами и опутанную ячеистой блестящей сеткой.
Но это еще не все. Вокруг капсулы расположились изогнутые дугой решетчатые фермы с кристаллами странного вида, что-то вроде двояковыпуклой линзы. Судя по прорезям в полу, фермы могли вращаться по кругу. Над ними по центру площадки нависало еще одно сооружение, по форме напоминающее веретено, собранное из черных пластин причудливой формы и разного размера. Помимо всей этой хрени, в зале находилась куча толстенных кабелей извивающихся на полу и множество, вовсе непонятных для меня приборов. Еще несколько похожих капсул разных размеров, стояло на тележках в углу зала.
Охренеть!.. Никогда такого не видел… Вот же клятые нацики
