— Тише, тише, не сюда, Ваше Императорское Высочество, тут ножки зашибете. Вот сюда, через эти камешки, — бормотал Воронов в бреду. — Так что не ходите к ним, они хуже зверей. Никого не пощадят.
— А мы не допустим, пальцем не позволим тронуть, — отвечал он сам себе более крепким голосом. — Подойди только…
Воронов вдруг вскочил. Выпрямился во весь рост, безумно повел кругом глазами и шагнул из челна на берег.
На Таню напал такой страх, что она открыла рот и, продолжая неподвижно сидеть на корточках на дне челна, глазами, полными ужаса наблюдала за Вороновым. Все ее суставы были скованы.
— Больше не обманете, подойдите только, — погрозил Воронов тому берегу и упал замертво с зажатым кулаком.
На том берегу темнели леса. Вечернее солнце освещало красноватым светом воду, быстро бегущую мимо. Мягко зеленела молодая трава, на которой распростерлось огромное тело Воронова.
XII
НЕ УШЛА
Много друзей потеряла Таня за все эти годы. Они уходили и не возвращались. Потом узнавала из газет об их судьбе.
Ушел жених, такой радостный и полный надежд. Шел почти на безнадежное дело, но был уверен, что скоро будет опять с ней, и ее уверил. До расстрела его держали несколько месяцев. Первое время она чуть не сошла с ума — все представляла, почти ощущала его, отделенного от нее непреодолимым препятствием. А потом как-то стряхнула с себя его образ и все ее горе вылилось в кипучую энергию. Она не думала о нем, но знала, что ее энергия вызвана его потерей.
Уходили друзья, с которыми годами жили вместе и делили все радости и печали, с которыми вместе шли на опасность и бывали под обстрелом.
Но никогда еще рядом с ней не убивало человека.
Ей больше не было страшно. Наоборот, стало совсем тихо, и ужасная усталость овладела ею.
Она продолжала неподвижно сидеть в челне. Тело Воронова лежало рядом на берегу. Но она на него не смотрела. Ее взор был устремлен куда-то вдаль, не то на реку, не то на леса. Но она ничего не видела перед собой, ничего не рассматривала.
Сперва откуда-то с того берега раздавались отдаленные выстрелы, но мало-помалу они стихли.
Она не обращала на них внимания — знала, что находится вне достижения пуль.
Так в каком-то оцепенении она просидела довольно долго. В голове почти не было мыслей. Усталость охватила ее мозг, руки, ноги.
Дохнуло вечерней прохладой. Таня вздрогнула, оглянулась кругом, увидала, что солнце уже совсем низко и как бы вспомнила, что произошло.
Неподвижно лежал Воронов и эта неподвижность не вязалась в ее представлении с ним. Ей казалось, что вот-вот он двинет рукой, поднимется и встанет, и опять она будет чувствовать его силу и защиту.
С того момента как она почувствовала прикосновение его руки, когда он торопливо разрезал веревку, связывающую ее кисти, она твердо знала, что он в полном ее распоряжении.
И вот так неожиданно отлетел — больше никогда не встанет.
— Нет, нет, это не может быть, он должен жить. Ведь только что она любовалась, как красиво он взмахивал веслом, как зорко следил за струями, сворачивающими челн.
Он был так полон радости человека, принявшего важное для себя решение. Где же это все, это же не могло уйти так сразу и совсем?
А там, где-то сзади в лесах, другие такие же радостные, что им удалось ее освободить. Неужели и из них кто-нибудь замолк? Перед ней пронеслись все их лица. Который же затих навсегда?
«И все это из-за меня, — подумала она. — Как все вышло бессмысленно. Камень остался у них».
— Господи, зачем же это, когда же это все кончится? — громко сказала она.
Кругом, — в реке, в лесу, в траве на лугу вдоль берега — ощущалась такая бурная весенняя жизнь. Казалось, что было слышно движение соков в травах. Эту общую жизнь не прервать. Зачем же, зачем Воронов выбит из нее? Зачем так неподвижны его откинутые руки и так обострился его немного курносый нос?
— Господи, Господи, помоги людям, — сказала она, глубоко вздыхая.
Потом вдруг вспомнила, почему она тут, ощутила себя малюсеньким звеном какой-то огромной цепи, встряхнула головой, отбросила привычным жестом прядь волос, спустившихся на лоб, и выскочила из челна на берег.
Она выпрямилась, потянулась, как бы стряхивая с себя оцепенение, и вновь вся превратилась в движение.
Подошла к телу Воронова, быстро и решительно расстегнула его куртку и стала осматривать карманы. Из бокового кармана вынула бумажник, раскрыла его и просмотрела содержимое.
Сразу обратила внимание на листочек с карандашной записью. На нем был ряд имен, а наверху значилось: «Список секретных сотрудников».
«Вот как, о чем для нас позаботился, — горько улыбнулась Таня и взглянула на застывшее лицо мертвеца. — Хотел нам все рассказать. Ну, тебя там простят», — нежно подумала она.
Таня скинула с себя куртку и стала собирать камни вдоль берега. Потом нарезала ножом дерн и обложила тело камнем и дерном. Она торопилась, ей стало жарко и было так приятно, что вечерний ветерок продувает ее тоненькую голубую кофточку.
В ее голове остались только деловые мысли.
Когда тело было совсем закрыто, она сложила из камней крест и стала торопливо собираться в путь.
Таня оставила себе один револьвер и один карабин, а оружие Воронова бросила в воду вместе с его личными вещами, найденными в карманах. Только его ручные часы взяла себе. Потом взвалила на плечи мешок с провизией и потихоньку тяжелым шагом пошла к лесу. За спиной из-за мешка торчало дуло карабина.
Было уже почти темно.
Тане хотелось до ночи пересечь луг и кустарники в низине и войти в высокий лес, черневший на склоне холма, окаймлявшего долину. Там в лесу надо будет переночевать, а утром двинуться дальше на восток, к высокой горе, которую и сейчас еще можно было различить далеко на горизонте.
Она шла по мягкому влажному лугу. Мыслей никаких нс было — одно стремление достичь ближайшую цель — лес на склоне холма и инстинктивное желание уйти как можно дальше от берега.
Очень скоро она почувствовала тяжесть мешка. Взялась обеими рукам и за ремни и на ходу встряхнула свою ношу. Какие-то твердые предметы в мешке больно ударили ее по спине.
— На патроны не похоже, — подумала она, остановилась и сбросила мешок с плеч.
В нем под сахаром, колбасой и другим провиантом, который запасливый Воронов взял с собой, лежали три небольших бруска золота.
Таню удивил их вес, казалось, совершенно не соответствующий размеру. Она в раздумье подержала один из брусков на руке, как бы взвешивая его, и потом вынула драгоценный груз и стала завязывать мешок.
«И этого не донести, досадно, почему мы,
