Захир не танцевал. Он никогда не испытывал в этом потребности. И сегодня почти жалел, ведь толпа перед ним расступалась бы, и он мог бы грубо похлопать по плечу любого удальца и вырвать Анну из его лап. Ему не нравилось, что его жену трогают другие мужчины. Его захлестывало незнакомое чувство собственничества. Но нужно было держать себя в руках.
По крайней мере, до полуночи, пока Анна не окажется в его постели. Тогда она будет полностью принадлежать ему одному. Эта мысль не отпускала Захира весь день, начиная с бесконечной церемонии, во время нудного праздничного приема и заканчивая идиотским балом, которому конца-краю не видно. Его терпение и спокойствие проверяли на прочность, хотя этих качеств у него было в избытке. Но вечер наконец близился к завершению, и Захира все сильнее захлестывало желание, которое скоро превратилось в пульсирующую страсть.
В другом конце зала Анна обернулась и встретила его чересчур настырный взгляд. На ее губах, кажется, заиграла улыбка, и она демонстративно не обрывала зрительный контакт.
Как она была прекрасна! Его накрыла новая волна возбуждения, и в дизайнерских брюках Захиру стало тесно. Пусть она сейчас благопристойная скромница, этой ночью он вынудит ее смиренные губки кричать от удовольствия, а ее внимательные глазки зажмурятся от его прикосновений. Довести ее до оргазма в охотничьем домике оказалось самым эротичным приключением в его жизни. Правда, кончилось оно неудачно: он вышел из себя, пытаясь обуздать свою страсть. Анналина сама в этом виновата. Она вызвала в нем непрошеные эмоции. Разбудила в нем воина, когда ситуация требовала сдержанности и обходительности, а не скачущего тестостерона.
Будучи военачальником Набатеи, Захир повидал много ужасного и совершил много ужасного, и эти воспоминания по-прежнему преследовали его, когда он закрывал глаза. Но то была война, когда человек идет против человека. Отвратительное, но необходимое зло. Однако теперь его оправдывало то, что Набатея превратилась в процветающую независимую страну, свободную от гнета и тирании воинственного соседа. Захир мог бы и возгордиться от своих достижений. Он достиг невозможного. Но похвалы за свою победу так и не принял. Ведь его родители расплатились за нее своей жизнью.
Урок оказался чрезвычайно болезненным. Больше он никогда себе не позволит купаться в наслаждении. Ему запрещено потакать своим прихотям, чего бы это ни стоило. Он должен помнить об этом, когда рядом Анна.
Впрочем, отношения с Анной нельзя было назвать прихотью. Она всколыхнула в нем эмоции не только опасные, но и мистические.
Впечатляющее достижение для хрупкой девушки. Даже если бы она была наемным убийцей, вооруженным до зубов, он бы все равно ее пересилил, повалил бы на землю и при необходимости вырубил. Но она не представляла никакой опасности. Тогда почему его тело настаивало на обратном, и закипала кровь, словно он попал в засаду и к его горлу приставили нож?
Потому что оружие Анналины было совсем иного сорта. Синие, как море, глаза, в которых таилась загадка. Полные губы, шикарная грудь, волосы, струящиеся по плечам… Изгибы невероятно красивого тела. Вот какое у нее было оружие. И Захир начал понимать, что опаснее этого оружия он не встречал. Оно поглощало разум, захватывало сознание, вызывая гнев, вожделение, потребность в человеке. И кое-что еще, чего он никогда не испытывал – ревность. Когда он представлял Анналину с другим, его словно парализовало. И эта незнакомая сила пугала его своей мощью.
Захир заставил себя немного расслабиться, прислонился к колонне, скрестил пальцы и прикрыл глаза. Он продолжал следить за Анной, когда она заговорила с очередным гостем. Мужчина взял ее руку и поднес к своим губам, задержавшись дольше нужного. У Захира екнуло сердце. «Угомонись, Захир, – приказал он себе. – И займи себя чем-нибудь». Когда они окажутся наедине, его ожидания оправдаются стократ.
Теперь он был даже рад, что в охотничьем домике у них ничего не вышло, его остановила слепая ярость. Но теперь было ясно – просто не пришло время. Как же сильно он ее желал! Но разве в глубине души он не переживал, что собирается испортить возвышенное создание? Разве не чувствовал себя недостойным? Анналина стала его женой, и он имел на нее все права. Непривычные сентиментальности очень быстро смыло волной первобытного желания.
Оторвавшись от колонны, Захир решил прогуляться.
Стояла прекрасная ночь, морозная и свежая, на небе светилась полная луна, отражаясь в девственном снеге. Захир остановился, любуясь пейзажем: где-то там, в низине, переливался огнями Вальдуз, а горы вокруг него вздымались под самое небо. Он вышел из замка, оставляя в хрустящем снеге глубокие следы и наполняя легкие холодным воздухом. Но вдруг Захир напрягся. Здесь кто-то был. Он услышал чье-то дыхание, какую-то возню и бормотание.
Захир беззвучно прокрался вперед, как и подобает профессиональному убийце. Он разглядел силуэт мужчины, прислонившегося к стене замка, который зажег сигарету, затянулся и выбросил ее в снег. Затем поднес к губам бутылку – скорее всего, виски, – жадно глотнул, вытер рот ладонью и неуверенно зашагал туда-сюда. Мужчина явно перебрал.
Тут из тени вышел Захир.
– Думаю, тебе хватит. – Захир вырвал из рук незнакомца бутылку и куда-то ее швырнул.
– Эй! – Подавшись вперед, мужчина уставился на него стеклянными глазами. – Ты чего раскомандовался?
Захир молча выпрямился, возвышаясь над пьянчугой. Ему не хотелось завязывать драку, но нельзя допустить, чтобы парень надрался вусмерть. Только не сейчас, во время свадебной вечеринки.
– Ты не имеешь права! – Парень прищурился и вдруг замер. – Постой-ка… Да ты, никак, великий принц пустыни? – Его тонкие губы скривились в ухмылке. – И что ты здесь забыл? Сбежать хочешь?
Руки Захира сжались в кулаки. Парень явно напрашивался на пару тумаков.
– А ты хоть знаешь, кто я? – Он не отрываясь смотрел на Захира, осмелевший то ли от алкоголя, то ли от глупости, то ли от того и другого сразу. – Так позволь представиться – принц Хенрик Эбсбергский! – Он выставил вперед руку. – Приятно познакомиться.
От гнева мускулы Захира превратились в камень. Это же мерзавец, который был помолвлен с Анной! Он разжал ладонь и снова сжал ее в кулак.
– Ах вот оно что! – Презрительно усмехнувшись, Хенрик убрал раскрытую ладонь и сложил руки на груди. – Значит, мое имя тебе известно. – Он склонил голову набок, усмешка по-прежнему кривила его губы. – Если не хочешь пожимать мою руку, приятель, тогда хоть прими мои соболезнования. Мне тебя искренне жаль.
Из груди Захира вырвалось рычание. Он встал поудобнее.
– Что ты имеешь в виду?
– Господи! – протянул Хенрик, закрывая рот ладонью. – Неужто ты не в курсе? Как все запущено…
– Не
