Если теперь, так, значит, не потом; если не потом, так, значит, теперь.
Он думал о матери, и о ее книгах, и о том, какими были их страницы на ощупь под его пальчиками, когда тот человек, наконец, вынул револьвер у него изо рта. А. не шевельнулся. Его брюки были пропитаны мочой, губы и рот изнутри потрескались от запекшейся крови.
Когда тот человек скатился с него и плюхнулся рядом, А. медленно потянулся к своему пистолету, который положил в грязь рядом с остальным оружием.
Он подумал, не умер ли напавший. Глаза его были закрыты, он не двигался. Наверное, кто-то из местного Сопротивления, потому что формы на нем не было. Может быть, фермер, охваченный яростью потери.
А. коснулся его щеки тыльной стороной кисти. Порылся у себя в карманах и развернул карамельку, которую берег про запас. Втолкнул ее в рот напавшему. Тот не открыл глаза, но его челюсть медленно пошла в сторону. Лицо и шея у него были словно мокрый песок.
Несколько раз болезненно жевнув, он сел, но, похоже, не понимал, где он. А. смотрел, как он лезет в карман и достает немножко вяленого мяса и булочку. Потом он обмакнул булочку в лужу и разломил ее пополам.
Доев, они оба поднялись и пошли прочь, в разных направлениях.
Несмотря на то, в каком состоянии были его губы и десны, А. временами останавливался и срывал травинку, чтобы сунуть ее в рот, как делал, когда был мальчишкой.
Когда он вступил в гитлерюгенд, ему подарили нож. Отец все снимал его с каминной полки, чтобы полюбоваться. Он принимал участие во всех погромах, потому что так поступали другие мальчики, и хорошо было оказаться в лесу, подальше от отца и от дома. Дни тяжелых тренировок он пережил, потому что ночи были долгими и роскошными. Иногда он зажигал свечу и читал книжку.
Как-то на выходных старший по палатке нашел у него в наволочке томик поэзии и доложил. А. объяснил командиру, что его мать умерла, когда он был совсем маленьким, и однажды, ища на чердаке компас, он нашел сундук с ее вещами. Книгу ему вернули, но после этого другие мальчики от него отвернулись. Один сказал ему, что молодые мужчины должны заниматься тяжелой атлетикой и борьбой.
Как-то днем, когда отца не было дома, А. нашел еще одну книгу. Тонкий томик с предложениями, которые лились у А. с языка, как теплая вода.
В первую ночь А. спал под деревом. Было сыро и пасмурно. Утром он открыл глаза и лежал без движения. Повсюду пели птицы. Нужно только дать себя убить, и все будет кончено.
Может быть, он даже увидит мать. Но как он объяснит ей то, что позволял себе делать?
Он нагибал колючие ветки, ища ягоды, росшие в живой изгороди.
Расстояние он измерял по положению солнца.
Два дня А. ходил кругами, потом голод повел его на восток, где, как он думал, окопались другие дивизии нацистов. Его бы там накормили и подлечили. О нем доложат. Сперва будет не без обвинений, не без подозрений. Потом — свежая форма и место для сна.
Представляя все это, А. жаждал, чтобы его настиг какой-нибудь низколетящий англичанин на быстром самолете. Нужно было сдаться раньше. Нужно было зарыть нож в саду, чтобы затупился. Он слышал про таких, про жителей деревни, которые были против, или считали, что Гитлер сошел с ума, или сочувствовали осужденным. Они быстро исчезали, оставляя свои семьи жить дальше, в позоре и тоске.
А когда началась война, пошел слух, что скоро она кончится, будут концессии, договоры и духовые оркестры. Но она не кончилась, и вскоре А. ушел с эшелоном во Францию. Старые солдаты, воевавшие в первой войне, говорили, что битва с французами будет до смерти. Но потом злобная армия, которую все ждали, не явилась, или они просто оказались не в том месте, и она должна была подойти позже.
Атаки были, но единичные и нестройные. Первым, кого убил А., стал человек, стрелявший в него с другого берега реки. А потом мальчик, его ровесник, с близкого расстояния; его горло распахнулось, как пара крыльев.
Он делал, что приказывали. Он бы все сделал, что бы ему ни приказали. Он спрятался внутри слова «мы».
Днем на малой высоте пролетела эскадра бомбардировщиков и сбросила свой груз в нескольких километрах. Далекий гром. Беззвучные султаны черного, как вороново крыло, дыма.
А. продолжал идти по полям, перекинув испачканный мундир через руку, словно вышел прогуляться за городом.
Где-то через километр А. набрел на горевший амбар. Земля была взрыта, кругом валялись щепки.
На земле лежали обугленные останки женщины, все еще сжимавшей ведро. Пламя трещало и рвалось в вечернее небо. А. сел так, чтобы чувствовать тепло горящего дерева.
Когда переменился ветер, загорелся край крыши дома. А. думал, что сможет остаться тут на несколько дней, но вскоре весь дом должно было охватить пламя. В последнюю минуту А. понял, что в доме может быть еда, и поспешил к двери кухни.
Внутри было прохладно и сумрачно. Каменные полы, ряд тяжелых тарелок на полке. Светло-коричневые тарелки, с тонкими трещинами, из-за которых они казались старыми, как лица, которым нечего сказать и не на что смотреть. На тарелке поменьше были нарисованы кролики. Кролики в цилиндрах. Надпись на тарелке гласила:
Le Lièvre: Il y a souvent plus de courage a fuir qu’a combattre[1].
У А. когда-то был ручной кролик. Его звали Феликс, он повсюду бегал за А. по полям за домом. А. ложился на спину, Феликс его нюхал, и А. хихикал. Как-то за ужином отец А. все смеялся. Поглядев, как сын съел жаркое, а потом взял добавки, он сказал, чтобы тот пошел, посмотрел, как там Феликс.
Солнечный свет протянул в окна фермы дымные руки. На столе лежал нож и нарезанная на квадраты ткань. Рядом поблескивали на солнце большие английские булавки.
Быстро обыскав дом, А. нашел в корзине три луковицы и несколько стеблей вялого сельдерея. Еще был кувшин молока с дюймом сливок сверху. А. сгреб все это в охапку и собирался уходить, но взглянул на тарелку с кроликами и подумал, каково будет обзавестись книжкой, какой угодно, даже на французском, который он плохо понимал. Он свалил все снаружи и побежал наверх.
На лестничной площадке стоял густой дым, и А. пришлось задержать дыхание. В первой комнате обнаружилась пара кроватей с белыми одеялами — потертыми, но аккуратно наброшенными поверх подушек. Рядом стояли прикроватные столики из темного дерева, квадратные часы и деревянный шкаф с зеркальными дверями.
А. метнулся к окну и распахнул его. Наполнил легкие чистым воздухом, поверх его плеч потек
