Недомерку повезло, что Настюхин муж Сашка Ушаков был страшным хохмачом, а потому самому Астахову почти не приходилось говорить. Так только, всякую ерунду, типа: пожалуйста, спасибо, вы очень любезны, я уже сыт. Можно себе представить, что бы он сказал, если бы пришлось! Ясно, что интеллектом не блещет. Рубашку еще черную напялил! Наверняка, чтобы свою идиотскую майку скрыть! Еще бы в своих блестящих трениках явился!
– Разумеется, я могу вас проконсультировать, – вдруг сказал недомерок, и Алене пришлось отвлечься от своих приятных дум, чтобы вслушаться в разговор. – Вы мне потом скажете, что именно хотели бы получить, в какие сроки, ну и прочее... – заявил Астахов, потом порылся в кармане джинсов и сказал: – Впрочем, будет лучше, если вы позвоните мне прямо в фирму. Вот тут все телефоны! – И протянул Настюхиному Сашке белый прямоугольник визитки.
Алена тут же подумала, что Сашка зря взял визитку и трижды будет дураком, если ею воспользуется. Ну, какую такую консультацию может дать этот хмырь... если у него все из рук валится и на чужие балконы падает? Да Сашкина фирма гикнется, если свяжется с астаховской! Это же ясно как день! Все это Алена, конечно, только подумала, а вслух не сказала, чтобы не портить Раискин день рождения. Бедный Настюхин Сашка, который не знал, какая подлая личность всунула ему визитку, очень глупо обрадовался, тут же бережливо засунул в карман рубашки и даже сказал:
– Отлично! – Потом потер руки в предвкушении дальнейших удовольствий и провозгласил: – А теперь танцы до упаду! Раиска! Врубай музыку!
Раиска, счастливо хихикнув, врубила тягучий медляк и моментально подскочила к Астахову. Все остальные особы женского пола тут же прилипли к своим мужьям, и Алена осталась за столом одна. Да-а- а... Подруга на нее явно не рассчитывала, иначе пригласила бы хоть какого-нибудь мужичонку для полного комплекта. Они вообще-то с Раиской в таких ситуациях старались не ставить друг друга в дурацкое положение. Сегодня явно не Аленин день, то есть вечер... Уйти, что ли, по-тихому?
Скроив самую независимую физиономию, она для начала решила перекурить на кухне, потому что очень хотелось дождаться чая с Раискиным «Наполеоном». Она его так классно делает! Ни у кого этот стандартный пирог не получается таким нежным и рассыпчатым! Точно! Она дождется чаю и потом сразу уйдет! А эти пусть себе танцуют... Алене это совершенно ни к чему. Ни один из мужей подруг ей и даром не нужен, даже и Сашка-хохмач! У него чрезмерно выпуклые глаза, прямо как у рыбы... как у какого-нибудь зеркального карпа... Нет, Алена, конечно, не Раиска с ее вечным поиском идеала, но все-таки надо, чтобы мужчина не был противен. А рыбьи глаза – это все-таки как-то... Ну а о том, чтобы приблизиться к недомерку... Об этом и думать-то противно, несмотря на то что глаза у него в несколько раз красивее, чем у Сашки, и на рыбу он абсолютно не похож...
Она курила уже третью сигарету и понимала, что на четвертой сломается. И так уже во рту горько и отдает железом. Но когда с сигаретой, то вроде бы при деле... Что-то они не спешат с чаем... Пойти, что ли, предложить? Алена уже собиралась затушить сигарету, от которой здорово тошнило, когда над ухом раздалось:
– Разрешите вас пригласить?
Она обернулась. Перед ней стоял недомерок и хлопал своими длинными ресницами.
– Я... это... не танцую... – гордо задрав подбородок, произнесла она, чтобы он лучше прочувствовал, к кому пристает с банальностями. Что ей, Алене, какие-то самопальные домашние танцы? Не фламенко, поди! И даже не спортивный рок-н-ролл! А Алена – не Раиска, которая, похоже, для него уже на все готова. Бедный Дима!
– Бросьте, – сказал Астахов. – На праздниках надо танцевать и веселиться. На то они и праздники.
– С чего вы взяли, что мне не весело? – с вызовом спросила она. – Мне очень даже весело!
– Не сомневаюсь, – улыбнулся он. – И все же пойдемте?
Она очень независимо пожала плечами, непослушными пальцами затушила проклятую сигарету и пошла впереди него в комнату, исключительно ради того, чтобы Раиска не подумала, будто они на кухне втайне от нее занимаются чем-нибудь эдаким. Да она ни за какие деньги не станет с ним этим самым «эдаким» заниматься! Она еще из ума не выжила!
В комнате Астахов обнял ее за талию, и Алена вынуждена была положить свои руки ему на плечи. Она совершенно не хотела этого делать, но как-то нечаянно посмотрела в его глаза, которые неожиданно оказались чересчур близко. Да они у него бархатные... бездонные... и такие темные, ночные... А он вроде бы и правда не недомерок... Конечно, не из богатырей, но значительно выше ее, а у нее туфли на каблуках, между прочим... Не на высоких, правда, но все же... Алена почувствовала, как у нее что-то сжалось и задрожало в груди. Нет! Только не это! Расслабляться нельзя! Подумаешь, темные глаза! Что она, темных глаз не видела? Да тысячу раз! Она просто сегодня слишком много выпила, вот ей и лезет в голову всякая бредятина...
Алена отвела глаза в сторону и тут же наткнулась на жесткий и неприязненный взгляд Раиски. Еще чего не хватало! Из-за какого-то... какого-то совершенно постороннего мужчины ссориться с лучшей подругой, с которой они дружат с сопливого детства! Да ни за что на свете... Она тут же попыталась отстраниться от своего соседа, но он почему-то не пожелал ослабить своих объятий. Он зачем-то прижал ее к себе еще теснее, и у Алены захватило дух, как в детстве, когда они с Раиской катались на санках с высокой горы. Вовсе не желая злить подругу, она почему-то еще крепче обняла Астахова за шею и почувствовала его дыхание на своем виске. Он ее сейчас поцелует... поцелует... Она это точно знает и... и... совершенно не против... Надо же такому случиться...
Все Аленино тело напряглось в ожидании поцелуя, но музыка вдруг прекратилась.
– Ша, ребята! – железным голосом прекратила танцы Раиска. – Сейчас будет чай с «Наполеоном»...
Комнату огласило громогласное «ура!», потому что все присутствующие обожали Раискин пирог точно так же, как обожала его Алена. Астахов не кричал, потому что еще никогда его не пробовал. Алена кричать не могла. У нее пересохло во рту от того, что тот, кого она еще несколько минут назад продолжала называть недомерком, не отпускал ее пальцы. Как выяснилась, она готова была стоять столбом оставшуюся жизнь, если бы он согласился все это время держать ее за руку.
– Ален! Помоги мне! – тоном, не допускающим возражений, потребовала Раиска.
Алена не посмела ослушаться. Она осторожно вытащила свои пальцы из руки Астахова и обреченно поплелась на кухню. Раиска тут же захлопнула за ее спиной дверь и прошипела:
– И как же это называется?
– Что именно? – очень фальшиво отозвалась Алена.
– Сама знаешь что! – рявкнула подруга. – Сама от него добровольно отказалась, а теперь нагло липнешь!
– Я не липну... Он сам...
– Ага! Как же! А то я не видела, как ты к нему прижималась!
– Я не прижималась!
– Не ври мне! Прижималась! Говори, прижималась?! – Раиска встала перед сжавшейся в комок подругой, уперев руки в боки и расставив для устойчивости ноги шире плеч.
– Ну... почему-то прижималась... – окончательно сникла Алена.
– Зачем?!
– А черт его знает зачем... Я уже сто лет ни к кому не прижималась...
– А кто тебе мешал прижиматься к этому... как его... Стасику, кажется...
Алена тяжко вздохнула, опустилась на табуретку, потерла пальцами виски и сказала:
– Я не хотела, Рая, честное слово. Как-то само получилось...
– Ну и что теперь мне прикажешь делать? Я неделю к нему клеилась, на день рождения умудрилась зазвать, а тут вдруг ты являешься и все портишь!
– А ты что, не могла предупредить, чтобы я не приходила? – выдохнув свой вопрос, Алена вжала голову в плечи, потому что ей показалось, что Раиска за предательство сейчас начнет ее хлестать по щекам, но подруга придвинула вторую табуретку поближе к Алениной, плюхнулась на нее и сказала:
– Если честно, Аленка, то я сразу поняла, что он на тебя запал... Еще когда к нему домой приперлась, будто бы случайно... Слишком уж его при звуках твоего имени крючило... Я, знаешь, думаю, что он и на мой день рождения согласился прийти только потому, что надеялся тебя здесь встретить...
– Врешь! – почему-то очень испугалась Алена.
