– Значит, в курсе, что моя мама – дважды бабушка, – повторила Фая.
– Конечно, я в курсе. Между прочим, я тоже дедушка, так что, с вашего позволения, имею некоторый опыт. И могу вам со всей ответственностью заявить, внуки – это даже большее счастье, чем дети.
– Да! – сурово бросила мама. – И сегодня я с этим согласна, как никогда.
– Так что, дорогая Фаина, если вам когда-нибудь понадобится помощь… Посидеть с детьми, почитать им книжку – обращайтесь.
– Да вы – сама забота!
– Спросите кого угодно! Это так и есть! – радостно улыбнулся он. Но глаза у него оставались холодными.
– Помощь нам не нужна. С тех пор как папы не стало, мы привыкли, знаете ли, обходиться без всякой посторонней помощи. И о маме заботиться тоже.
– Чего это! – возмутилась мама. – Я что, какое-то беспомощное существо?
– Твоя спокойная старость – это наш долг! – выпалила Фаина. Мама побелела и ошарашенно посмотрела на Фаину.
Это был перебор. Это было ужасно. Я не знала, что сказать. Мама встала из-за стола, сказала, что сыта по горло, извинилась перед Игорем. Наши родственники-«жирафы» растерянно переводили взгляды с мамы на Фаю и обратно. Первым среагировал папа-жираф.
– Даниил Семенович, – кивнул Вячеслав Андреевич и склонился немного, – хотите, я покажу вам… покажу вам…
– Мою коллекцию книг, – подсказал ему Игорь.
– На кухне? – удивился Вячеслав Андреевич, но Игорь посмотрел на него таким полным намека взглядом, что тот кивнул. Тогда Даниил Семенович поднялся, пробормотал, что в прилагаемых обстоятельствах с удовольствием посмотрит на любую коллекцию чего угодно. И именно на кухне. И они ушли. Все ушли, оставив в комнате только нас с мамой. Фая молчала.
– Ты понимаешь, что это – чистое хамство? – тихо, но твердо сказала мама.
– Откуда ты его взяла?
– Я не обязана тебе ничего объяснять.
– Не обязана. Но и я не обязана смотреть, как ты… как ты…
– Как я что? Живу своей жизнью? Не собираюсь хоронить себя заживо?
– Я не думала, что ты такая! – воскликнула Фая. – А как же… как же…
Я знала, она говорила о папе. Никогда за все годы, что прошли со дня смерти нашего горячо любимого папочки, ни разу за все это время мама не давала нам повода думать, что в ее жизни может появиться кто-то еще. Что она может хотеть чего-то еще. У них с папой была Настоящая Большая Любовь. Разве такое можно забыть? Разве такое можно повторить?
Даниил Семенович показался в дверях.
– Рита, ты мой телефон не видела? Что-то не могу найти. Мне нужно срочно позвонить.
– Рита! РИТА?! – бросила Фая мне тихо, почти беззвучно. – Вот до чего дошло!
– Ты его забрала?
– Забрала? – хмыкнула мама, заглядывая себе в сумку. – Ты его бросил в машине, прямо на сиденье. Даня, вот он. Я не знаю, как тебе только не разобьют стекло. Ты же постоянно все забываешь! – И мама протянула Этому Человеку телефон. Близкий Друг посмотрел на меня так, словно хотел что-то сказать, но затем сухо кивнул и ушел. Он явно был расстроен тем, как все пошло.
Все пошло не так.
– Ну, что? – Мама стояла и смотрела на нас, изучая дочерей, как редкий вид сорняка, выросшего у нее на грядке. – Что вы по лимону съели?
– Рита? – спросила Фаина. – Серьезно? Рита?
– Не понимаю. Что такого?
– Это как-то… неуважительно.
– Серьезно? А как надо? Маргарита Венедиктовна? И на «вы»?
– Как давно у вас… вы?.. – выдавила я и густо покраснела. Мама хлопнула руками о бедра и покачала головой.
– Да, у меня есть мужчина! Объясните мне, почему вы смотрите на меня так, словно поймали меня в кожаной юбке в квартале красных фонарей? – И мама укоризненно склонила голову. – Я взрослая женщина.
– Ты мать, – поправила ее Фая. – Наша мать!
– И что? Кажется, вы давно выросли. Одна замужем, вторая – очень надеюсь, скоро выйдет. Фая, не смотри на меня так, словно я тебя собираюсь расстрелять. Задай, задай мне этот вопрос.
– Какой вопрос? – одними губами произнесла сестра.
– Такой вопрос: «А как же папа?» – продолжала мама. – Я вдова уже почти десять лет. Ты знаешь, что это такое – десять лет одиночества? Когда вся твоя жизнь – это новый сериал по Первому каналу. Этого ты желаешь мне? Такой жизни? Или ты считаешь, что мне уже все поздно? – спросила мама с вызовом.
– Я этого не говорила, – ответила Фая, но тон, которым она это произнесла, исчерпывающе показал, что – да, именно так она и считает. Прямота и честность – номинальные ценности, но сколько времени и сил уходит на то, чтобы научить наших детей врать – с самого детства. Уметь улыбаться и говорить вежливые фразы лживого содержания в определенных ситуациях – это и значит быть воспитанным человеком. Не про Фаину Ромашину.
– А что ты говоришь? – нахмурилась мама. – Что именно ты хочешь мне сказать?
– Ничего. Ничего.
– Да брось.
– Значит, любви все возрасты покорны, да? И в твоем возрасте…
– В каком моем возрасте? В каком? – ледяным тоном переспросила мама.
– Я не знаю. У тебя внуки.
– И что? Ты хотя бы осознаешь, что мне пятьдесят один год! Всего пятьдесят один, черт побери.
Хотя возраст нашей собственной матери мы и без этого знали, мы никогда не задумывались над ее возрастом. Для нас обеих она была как земля – так же надежна, так же необходима и так же стара. Она была матерью, которая, как и все матери, не имела возраста.
– Да-да, не сто пятьдесят один, не двести тридцать. Всего пятьдесят один. Из которых тридцать я таскалась с вами и отдавала вам все сто процентов своего времени. А сейчас вы выросли, я одинока, свободна…
– Мы будем чаще звонить. Каждый день будем звонить. Будем помогать по дому. И по даче. Я поговорю с Игорем, он может тебя туда возить. Мы будем, будем все делать, – тараторила Фая.
– Я слышу тебя. Это похвально.
– Тебе не будет одиноко. Он тебе не нужен, это какое-то временное помешательство.
– Считаешь меня сумасшедшей? Что еще скажешь, доченька?
– Это все из-за нас, из-за того, что мы все тебя бросили.
– Вы меня не бросили. Вы выросли, Фая. Выросли.
– Я… я могу обратно переехать к тебе, если уж на то пошло, – заявила Фая самым решительным тоном. Мама глядела на нее с неприкрытым ужасом.
– Только вот не надо. Мы с Даней целый год ждали, чтобы у тебя сложилась жизнь. И теперь, когда все счастливы, могу и я…
– Сколько вы… постой… что вы… я не понимаю, сколько вы уже друг друга знаете?
– С Даней?
– С Этим Человеком! – поправила ее Фая.
– С Этим Человеком мы знаем друг друга уже третий год, – холодно ответила мама.
– Сколько? – ахнули мы хором.
– И поверь, я достаточно долго ждала и сомневалась, знакомить вас или нет. И каждый раз я решала, что нет, что нельзя, потому что вы как-нибудь не так отреагируете. Что, очевидно, было правдой, и
