– Я был бы удивлен, если бы они его не отпустили. Объяснения Сергея Ивановича были последовательными и содержательными, к преступлениям – надо заметить, к обоим, – он не имеет отношения, следствию он очень помог. Благодаря только ему, – и тут Даниил Семенович сделал особый акцент и посмотрел на меня. Я кивнула. – Только благодаря Сергею Ивановичу раскрыта сеть поставок наркотиков из Краснодара. И пролит свет на происшествие в Воронеже – на стоянке грузовиков.
– Так ему еще грамоту дадут, – хмыкнула Фаина.
– А мне дадут? – выскочил из-за дивана Вовка.
– Почему нет? – улыбнулся Сережа. – Нам обоим дадут, а, сынок?
– Да!
– Ты-то им раскрываемость повысил. А Вовке за что? – спросила Майка. Я же повернулась к маме и поймала взгляд ее тихого, приятного жениха. Как это у нее получается из всей огромной толпы людей, живущих на планете Земля, находить таких вот мужчин, как мой отец, как ее новый будущий муж? Почему это не передается по наследству?
– Спасибо вам большое, Даниил Семенович, честное слово, я просто не знаю, как сказать… – начала было я, но сбилась и заплакала, сама не знаю, почему. Там, в этом подвале, сидя на полу перед бильярдным столом, я с какой-то невыразимой ясностью увидела всю свою жизнь. Все было неважно, кроме людей. Все остальное не имело никакого значения, но люди вокруг были неимоверно важны, на их дыхании держалась вселенная.
– Лиза, ты что! Все кончилось, все позади, все хорошо! – бросилась ко мне Фаина. – Все теперь будет прекрасно, вот увидишь. Сережа твой вернулся, мама выходит замуж за хорошего человека, – и тут Фаина бросила виноватый взгляд на маму. Та усмехнулась со свойственным ей снисхождением взрослого. Мол, дети-дети, чего с них взять. – Мы теперь все помирились и ни за что не расстанемся. Вот давайте возьмем и все вместе поедем на дачу. Заодно посмотрим, чего там твой муж понаделал.
– Я ничего не понаделал, – возмутился Сережа. – Там полиция понаделала делов, разрушила забор, дверь выломала. Но я все починю. Поедемте, я только за!
– Мама, поехали в следующие выходные на дачу? – спросила Фаина. – Возьмем Вовку, Ваську. Знаешь, кого еще можем взять? Тут Лиза в городе встретила Геру Капелина, представляешь. Геру помнишь? Папин любимый аспирант.
– Я помню, – сказала мама, отведя взгляд в пол. Что-то было не так. Она растерянно посмотрела на своего Данилу, взяла его за руку и выдохнула, словно собиралась исповедоваться перед нами. От волнения я вскочила с табурета.
– Нет! – попросила я.
– Что – нет? – удивилась Фая, глядя на меня, но я не сводила взгляда с маминого лица. Она смотрела на меня, как доктор, которому предстоит сообщить неприятный диагноз. Я покачала головой, и тогда мама подошла ко мне и положила руку на мою ладонь, сжала ее.
– Я давно хотела сказать, но не знала, как. Я хотела еще тогда, у Фаечки дома, но все переругались…
– Сказать о чем? – нахмурилась Фаина, а я снова замотала головой. Я не хотела ничего слышать, я не хотела новостей. Я не хотела, чтобы мир снова разогнался и полетел по своей траектории в будущее, я хотела бы сидеть на острове и слушать папину сказку о рыцарях и лжецах. Но наша вселенная расширяется, и ничего с этим нельзя поделать.
– Мы с Даниилом Семеновичем улетаем, – пробормотала мама, вздыхая. – Собственно, поэтому нам и нужно пожениться. Мы улетаем через две недели. Вам придется починить мою дачу без меня.
– Улетаете – куда? – спросили мы с Фаей хором.
– В Йемен.
– Что? – вытаращились мы. – Нет, невозможно. Зачем? Почему?
– Потому что эту командировку мы планировали весь последний год. Даниил Семенович едет туда как специалист по защите прав человека, я сопровождаю его в качестве супруги.
– Господи, и ты молчала?
– Я пыталась. Я хотела тебе объяснить, почему нам обязательно именно официально жениться и что происходит.
– Не очень, значит, пыталась.
– Я молчала, потому что ты кричала, – возмущенно фыркнула мама, и они с Фаей принялись перебивать друг друга и размахивать руками. Какой, к чертовой бабушке, Йемен, это же безумие. И что, что охрана. Не знаю, не знаю, почему именно ты? Ты же мать, ты же бабушка. Он тоже – что? Бабушка? Простите, Даниил Семенович, может, вы и хороший специалист, но Йемен? Да, я знаю, что дети погибают. И голодают. Да что вы от меня хотите, это же моя мать!
– Мама, ты ведь вернешься? Ты обещаешь? – спросила я тихо, и мама кивнула.
– Я должна поехать.
– Надо же, я совсем тебя не знаю. Я тут недавно обнаружила, что совсем не знаю людей вокруг меня. Я кого-то люблю, кого-то терплю, кого-то ненавижу, но никого не знаю – даже себя. Это так странно, потому что я же всю жизнь жила в полной уверенности, что я разбираюсь в людях.
– Разбираться и знать – это не одно и то же, – заметил вдруг Апрель. – Я вот тоже вроде разбираюсь в людях, но тоже никого не знаю.
– Почему так?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Может быть, потому, что никто никогда не говорит всей правды и даже не думает ее. Или потому, что люди – это вовсе не константа, они не могут быть познаны, как нельзя понять до конца этого Фаиного кота Шрёдингера. Можно только принять его условное существование, принять то, что он есть и его нет в одно и то же время, и то, что он мертв и жив сразу. Знать такие вещи невозможно, но жить рядом с ними вполне можно.
– И даже выстраивать целые теории, – влезла Фаина.
– И даже выстраивать теории, с помощью которых потом делать мобильные смартфоны и летать на Луну, да? – улыбнулся Игорь. – Поедем домой, Фая?
– Мама, я не смогу тебя отговорить? – спросила моя сестра, стоя уже в дверях.
– Нет, дочка, но ты можешь прийти на мою свадьбу. Это для меня очень важно.
– Я приду, – кивнула Фая, и они ушли – шумная стайка воробушков. Майка оставила Ланнистера – к ней снова приехал ее Константин. Я только покачала головой. Да, конечно. Кот может побыть тут, у нас, до утра. Сережа поморщился, он тоже не очень любил котов. Я посмотрела на него, и он промолчал, не стал возражать. Потом сказал, что пойдет уложит спать Вовку. За все это время мы не сказали друг другу и пары слов, мы оба вели себя как шпионы, которые еще не знают, что их «спалили». Два незнакомца
