– Форест, в переулок! – кричишь ты. Он разворачивается лицом к тебе и ты видишь, как тело патрульного прошивает несколько крупнокалиберных выстрелов, кроша того буквально на глазах, превращая в бесформенную кровавую груду мяса.
Только после этого, ты замечаешь гул магнитных турбин над головой и видишь, как белый круг прожектора высвечивает проулок, у которого лежало то, что раньше было Тимом. Ты смотришь вверх из-под козырька подъезда, одновременно пытаясь нащупать ручку двери. Ты буквально не чувствуешь пальцев, пробегающих по железному листу дверного проёма. Над тобой нависает чёрная, двух крылая птица десантного вертолёта, на борту которой, ты вскользь замечаешь эмблему в виде светлого треугольника в центре которого, выходя за границы, расположился красный круг. Ты видишь это как раз в тот момент, когда прожектор на крыле начинает движение в твою сторону, одновременно ослепляя тебя.
Твоя голова пуста, Макколди. Нет времени даже на то, что бы вспомнить своё имя. Мир вокруг превращается в слайд шоу лишённое лишних запахов и предметов, сопровожденное утрированно громкими звуками. Что ты чувствуешь, Макколди? Вату в теле и свинец в ногах. Удары сердца подобные ударам в грудь, во время спарринга. Боль и шум от недавних выстрелов пулемёта над головой, ледяная дверная ручка в левой руке, жжение в глазах от ослепительного света. Что ты видишь, Макколди? Чёрную тень смерти на фоне красного пятна и тонкой плёнки на ослеплённых глазах. Два огонька фонарных столбов. Два мёртвых тела в центре пустыря меж тремя домов. Стену, из белого кирпича, исписанную в яркое граффити и чёрную пустоту за открывшейся дверью. Что ты слышишь, Макколди? Скрежет ржавых петель и вертолётный гул, женский крик в одном из окон. Топот бегущих ног по бетону подъездной лестницы, отражённое эхо от стен и тяжёлое дыхание. Бьющееся стекло где-то несколькими этажами выше. Ты материшься, от того что не знаешь куда бежать. Что у тебя в голове, Макколди? Твои мысли рваная лента. Скинуть болтающийся на шее респиратор, найти укрытие, вломиться в чужую квартиру, подставить под пули неведомого противника её жильцов. Лишь бы спастись, уцелеть. Не важно, как! Прячься, Стив, в любую попавшуюся на пути. Беги, Макколди, беги! Два варианта. Сдохнуть или жить. И ты бежишь в коридор меж подъездов и видишь краем глаза отрытую квартиру. Ты вбегаешь в неё и замечаешь, как по стене, за спиной скользнул свет фонаря. Ты слышишь:
– Цель на 4 этаже. Скинул респиратор. Исследую этаж.
Ты слышишь, как мерными шагами неведомый убийца надвигается на тебя. Ты понимаешь, что он обязательно тебя найдёт, так как дверь всё так же открыта. Ты хочешь сбежать из клетки, в которую сам себя загнал, но не можешь двигаться, так как боишься издать даже малейший шорох. Ты достаёшь тазер и, разворачиваясь, занимаешь положение сидя, целясь в дверь. Светокоррекционные системы внешнего интерфейса на виске работают на пределе, покрывая пластиковый дверной косяк мелкой рябью и окрашивая весь в мир в светло-серые тона. Фонарь преследователя потушен. За долю секунды ты понимаешь, что в комнату залетела крошечная коробочка, с характерным звуком дзинь, ударяясь о голый бетон. Ты пытаешься закрыть лицо руками, или хотя бы сорвать внешний интерфейс, в то время, когда комнату разрывает «сварочный» белый свет. Адская боль пронзает тебя насквозь, выжигая правый глаз, смотрящий в стекляшку интерфейса. Но это уже не важно, Макколди. Ты срываешь с виска чёртову железку и с разбегу выбиваешь плечом стекло в деревянной раме окна справа.
Глухой удар об асфальт вышибает из лёгких весь кислород. Стёкла секут по лицу и открытым кистям. Правая рука не движется и онемела. Ужасная боль в области груди, ноги отбиты, а по лицу стекает алая жижа. Ползком, ты вырываешься дальше. Твою левую ногу простреливают из окна, с которого ты только что вывалился. С обратной стороны от той, к которой ты пополз, раздаётся стрельба транквилизаторных винтовок. Стены проулка сдавливают, ты переваливаешься через холодный, весь в каком-то жире, борт мусорного бака и по нему бьёт несколько пуль, гулко ударяя по ушам стальной дробью. Тяжело дышать. Темно. Холодно.
Глава 4. Восторг – это боль.
Она смотрит, как машина въезжает на стоянку сквозь открывшиеся жалюзи ворот. ОИ сам нашёл свободное место. ОИ сам довёз её и водителя к главному зданию WNW. Водителя, в обязанности которого, входило, разве что подавать ей руку, служить плечом, о которое можно опереться, если земля неожиданно начнёт уходить из-под ног, а ещё оставаться приятным и учтивым собеседником. Им оказался высокий мужчина, блондин с голубыми глазами-имплантами и высеченными, словно на гипсовой скульптуре скулами на мужественном лице. Весь его облик говорил скорее о том, что водителем он подрабатывал тогда, когда переставал работать телохранителем или моделью. Говорил он с лёгким акцентом и слегка картавил, но не режа при этом слух, из чего Эмма сделала вывод, что родился он где-то на территории пятого сектора, Старого Парижа, там до сих пор сохранились национальные порядки, испанцы, французы, итальянцы ревностно защищают уровни, на которых проживают. Манера речи, мягкое "Р", выдавали в нём француза, привыкшего говорить на родном языке.
В Париже Два на французском почти никто не говорил, за исключением, опять же, приезжих из пятого сектора. Она помнит, что её это удивляло, когда она впервые оказалась там, но Мартин ей всё разъяснил: – «Милая моя, если бы здесь жили одни французы, город бы ушёл под воду от постоянных революций и требований! Ты же учила историю? Они постоянно чем-то недовольны. А без них, ты только глянь! Финансовый базар! Если бы ты так не любила размеренную жизнь, я непременно остался бы здесь!».
Скорей всего он так и поступил, переехал жить туда, оставив её одну, минуту за минутой теряющей последние капли жизни. Она смотрит, как закрываются ворота стоянки, в то время как водитель, назвавший себя Полом, тактично ждёт в стороне, пока девушка не привыкнет к местному воздуху. Он здесь и вправду оказался для Эммы слишком чистым, слишком свежим, таким, которым хочется надышаться в запас.
– Мадмуазель, можете идти?
Она второпях оглянулась на Пола и сбивчиво произнесла:
– Да… Да, конечно. Идёмте.
Он ведёт её по пешеходному тротуару, по белой мостовой с мраморными плитами размером метр на метр каждая, в центре которых расположились круглые лампы, выполняющих днём лишь декоративную функцию матовых стеклянных чашек. Мрамор звучно стучит дробью в такт шагам идущих навстречу прохожих. Все они работники WNW, ухоженные и прекрасные. У дам идеальные лица, с прямыми красивыми носами и манящими глазами. У мужчин изысканные костюмы и фигуры с обложек
