Как только официант принял заказ и ушел, Антонио подался вперед, и от его помрачневшего взгляда Лили стало не по себе.
– Меня смущает только одно.
Она сделала еще один глоток, увлажняя пересохшее горло.
– Вы смущаетесь, как простые смертные?
Его глаза посерьезнели.
– Нет, вообще-то не смущаюсь. Но вы действуете на меня беспрецедентным образом. Вы сбиваете меня с толку. Я никак не могу понять, как вы разыскали бросившего вас отца. Я уже понял, что вы прекрасно обходитесь без чего-либо или кого-либо. Не говоря уже о том, насколько вы злопамятны.
– Послушать вас, так я – законченная социопатка.
– Я описываю и себя тоже. У нас обнаруживается все больше общего.
– Того, чего во мне – всего капля, а в вас – океан. – Она переждала, пока официанты поставят перед ними суп и уйдут. – Но вы, как обычно, правы. У меня не было намерения разыскивать его. Я жила своей жизнью без него, и у меня не возникало желания это менять. Потребовались месяцы его настойчивости после смерти моей матери, пока я наконец-то согласилась с ним встретиться.
Странное выражение снова появилось на его лице, еще мрачнее прежнего.
Вдруг проголодавшись, Лили нашла утешение в супе и сменила тему разговора.
Остальную часть ланча, лакомясь потрясающими блюдами, они больше не поднимали ни одного личного вопроса.
После ланча Антонио настоял на том, чтобы отвезти Лили в другое место выпить кофе. Там с ним тоже обращались, как с богом, да и столик снова держали исключительно для них.
Лили не удержалась от комментария.
– Вы освободили ресторан в вашем клубе для избранных и здесь тоже, только для нас, не так ли? – Он в ответ лишь кивнул. – Почему? Вы против того, чтобы есть в обществе других людей?
– Насколько я помню, я весьма успешно поел в вашем обществе. – Он откинулся на спинке стула. – Я хотел, чтобы вы расслабились, и при этом вам ничего не мешало.
– Я славлюсь умением спокойно находиться рядом с другими людьми. – Она покачала головой и взяла чашку самого изысканного фарфора, наполненную капучино. – Но вы гораздо сильнее меня. Не только в очевидном.
– Что вы имеете в виду?
– Вы спокойно сносите чрезмерную роскошь и подхалимство. Я бы не смогла, даже изредка. В сущности, это одна из причин, по которой я так не хочу углубляться в жизнь отца. Подобно вам, он живет в изысканном мире, к которому я принадлежать не могу.
Антонио пристально смотрел на Лилиану и ощущал, как ситуация все дальше выходит из-под его контроля.
Он организовал этот ланч, чтобы дать Лили почувствовать, каково это – быть с человеком его масштаба. Несмотря на то что его деньги и власть не возымели на Лили никакого эффекта, когда на чаше весов оказалось ее исследование, Антонио считал, что все изменится, когда она прочувствует эти преимущества во время личного общения.
Но чем больше он погружал Лили в эти блага, тем больше они отталкивали ее. Сначала она лишь намекала на это, а теперь заявила прямо. Все эти роскошь и лесть угнетали, а не прельщали ее.
Сделав еще один глоток капучино, она пожала плечами.
– Конечно, каждому – свое, но я не понимаю, зачем вы используете свою власть подобным образом.
Антонио стиснул зубы, переживая еще одно доселе неизвестное ему ощущение. Досаду.
– Может быть, я пытался произвести на вас впечатление.
Лили фыркнула, поспешив поставить чашку на стол, чтобы не выплеснуть ее содержимое.
– Вы думали, это способно произвести на меня впечатление? Да вы хоть сколько-нибудь меня знаете? – Она выпрямилась и пронзила его взглядом серьезных глаз. – Знаете, что действительно произвело бы на меня впечатление? Если бы вы в один миг лишились всех финансовых активов, и это нисколько не затронуло бы вашу ценность – потому что вы обладаете этим мозгом, наполненным вашими знаниями и опытом, и этими руками, регулярно творящими чудеса. И вы воссоздали бы все, что потеряли, только в большей и лучшей степени. А все потому, что изначально добились этого благодаря своим способностям, а не удаче. Так что эти помпезность и суета меня не впечатляют. Если уж на то пошло, они лишь умаляют вашу истинную ценность. Вы сам по себе, ваши таланты и способности, без этих блестящих оберток – вот что бесценно.
Что-то переполнило грудь Антонио, лишив возможности дышать. Никто, кроме его братьев, никогда не обращался с ним искренне, без притворства. Но их прямота не шла ни в какое сравнение с откровенностью Лилианы. Ее безжалостная прямота одновременно устыдила его за жалкое позерство и удостоила самой верной оценки в жизни.
Лесть окружала Антонио везде, но никто и никогда не говорил ему о том, что его подлинная ценность не измеряется деньгами или достижениями. Именно это он твердил себе с тех пор, как спасся от Организации. Что его способности принесут ему успех, позволят добиться богатства и власти, помогут восстановить все, если он когда-либо это потеряет. Но только Лилиана верила в него точно так же.
И она сказала это, по-прежнему считая его противником. Она была настолько справедлива, что воздавала должное даже врагу.
Лили поднесла чашку к губам.
– Надеюсь, у вас никогда не возникнет потребности щеголять своим богатством и демонстрировать свою ценность миру. Вы – последний человек на земле, который должен это делать.
Антонио наконец-то выдохнул.
– Я приму это к сведению.
Выходит, ему не только не удалось произвести на Лилиану впечатление, она еще и стала давать ему советы.
Вдобавок он совершенно потерял счет времени. Прошло уже шесть часов, тогда как он собирался потомить Лили всего пару часов – чтобы в следующий раз она сама стремилась к общению.
Но Антонио не мог завершить самый восхитительный день, который у него когда-либо был, самую будоражащую дуэль, которую он когда-либо вел. Теперь он желал всю Лилиану. Прямо сейчас, без отлагательств.
Она отодвинула от себя чашку и спросила:
– Правда, время пролетело очень быстро?
– Не совсем.
– Да бросьте, вы говорили о ланче, а сейчас уже время ужина!
– Тогда давайте поужинаем. Там, где вы сама выберете.
– Думаете, я в состоянии съесть хоть что-нибудь еще? Я едва могу дышать. Поужинайте, если хотите. А я прогуляюсь до дома. – Она постучала себя по слегка округлившемуся животу. – Мне явно не помешает долгая энергичная прогулка.
– Тогда мы прогуляемся вместе. А потом я отвезу вас домой.
В ответ на ее возражения Антонио отмахнулся:
– Уж не думаете ли вы, что я позволю вам возвращаться домой одной?
– Почему бы и нет? Я делала это с детства.
– В моем обществе вы этого делать не будете. – Не дав Лилиане сказать ни слова, он поднялся и протянул ей ладонь.
Проворчав, что он – наглый шовинист,
