— Ты послушай совет старика, — Прервал его размышления Филин. — Память твоя, она как голодный зверь. Ей пища нужна, а ты сидишь сиднем и голодом ее моришь. А ведь как я погляжу начал вспоминать, да все не то…
— Ты это о чем, дед?
— Язык вот наш… Письмо опять же. Отчего так быстро освоил?
Вопросы поставили Молчуна в тупик, и ответить ему было нечем.
— Не выучил ты это все, а вспомнил! — Отрезал Филин. — Услышал, увидел и вспомнил.
— Хочешь сказать, если увижу или услышу что-нибудь из своего прошлого, то и дальше вспоминать буду?
— Зверя надо кормить, — Уверенно кивнул старик. — В нашей деревне памяти твоей нечем питаться.
* * *Разговор со старым Филином всколыхнул что-то смутное в глубине души Молчуна. Он еще и сам не знал к каким решениям это приведет, но то, что в жизни намечаются большие перемены он ощущал очень остро.
Дойдя до границы деревни, он замер наслаждаясь открывшимся пейзажем. Дальше дорога вилась под горку, огибая то один древний валун, то другой. Огромные, истертые ветром и дождями каменюги усеяли все окрестности. Словно боги щедрой рукой разбросали зерна, из которых должны вырасти новые горы. Там, внизу тропинка упиралась в бурливый ручей, что даже зимой не желал покрываться льдом.
По лугу носился староста Багор, а за ним стайкой следовали деревенские мужики. С того места где стоял Молчун конечно не было слышно о чем речь, но отчаянная жестикуляция вполне красноречиво отражала бурные дискуссии. Похоже, и без него старосту в край доняли расспросами. Делая очередной виток по лугу, группа мужчин прошла совсем близко, и Багор все же заметил Молчуна. Он виновато развел руками и кивнул в сторону своих помощников «прости, мол, дела». Ну, дела, так дела.
Молчун, было, решил вернуться в избу и еще раз хорошенько обдумать сказанное Филином, как его обступила стайка гусей, с важным видом топающая вниз по дороге. Хм?! Знакомые гуси. Молчун обернулся. Так и есть — вот и пастух.
— Привет, Прутик.
— И тебе привет, — Вид у мальчишки был какой-то затравленный. — Можешь сказать, что я с тобой был, если мать спросит?
— Опять нашкодил? — Улыбнулся Молчун.
Прутик был одним из тех, для кого он тягал яблоки из закромов старосты. Сын Вереска и Сметаны, он делил с Молчуном кров и за эту зиму стал как младший брат. Младший и самый взбалмошный из всего семейства. Рядом с этим живым и непосредственным сорванцом Молчуна и самого частенько тянуло на шалости.
— Ты знаешь, чего они так суетятся? — Кивнул Молчун в сторону группы мужчин на лугу.
— Ну, так… Стоянку размечают. Вчера на тракте баронские разъезды видели. Они всегда тракт проверяют накануне сезона караванов. Со дня на день и сами купцы объявятся.
Из тех немногих историй, что пересказывались у очага зимними вечерами и не касались самой деревни, добрая половина была про караваны из Зульгарата. Их ждали каждую весну, а потому для Молчуна этот сезон будет первым. Или не первым? Внезапная мысль, что люди из другой страны могут добавить хоть малую толику воспоминаний о прошлой жизни, разбередила душу.
— Значит, говоришь со дня на день? Скорее бы…
* * *Заняв стратегический пост на плоской верхушке одного из валунов, Молчун с Прутиком наблюдали за подготовкой к встрече караванов. Шершавая поверхность, покрытая желтыми пятнами сухого мха, еще толком не успела прогреться, но сидеть на ней все равно было лучше, чем на голой земле.
Гуси, предоставленные сами себе, с азартом выискивали первые, едва-едва проклюнувшиеся ростки зелени.
— Я давно хотел тебя спросить, — Прутик теребил одноименное орудие вразумления непослушных гусей. — Почему тебя до сих пор называют Молчуном? Ты же давно не молчишь.
— Ну, какое дали имя, так и зовут. Что в этом странного?
— Так ведь если имя не подходит человеку, его надо менять, — Выдал Прутик с таким видом, что, мол, такие истины даже дети знают.
— Правда? Не знал.
Молчун примерил очередной «кирпичик» в здание своих воспоминаний и не нашел ему места. Похоже, он и до потери памяти не знал этого.
— И что теперь? Я, если честно, привык.
— Если в деревне сидеть, то можно и так, как привык. А представь, ты поедешь куда-нибудь и там скажешь, что тебя Молчуном зовут, — Прутик ехидно улыбнулся, предрекая самый нехороший итог такой попытки. — Засмеют и сразу другое придумают. Врун, например.
Молчун за все время своего пребывания в деревне ни разу не сталкивался с традицией менять имена. Вереск как был Вереском, так им и оставался. Сметана — Сметаной, Багор — Багром. Перебрав в памяти еще несколько десятков имен соседей, он пришел к неожиданному выводу: имя каждого из них отражало особенность внешности, яркую черту характера или род деятельности, в котором владелец имени преуспел. В любом случае, имя подходило как нельзя кстати и двух одинаковых на всю деревню не сыскать.
— Ну, хорошо, допустим мне нужно новое имя, — Сдался Молчун. — Я что, сам его должен придумать?
— Нет, так не пойдет. Оно ж не приживется тогда. Хочешь, я придумаю? — Прутик весь подобрался в предчувствии очередной шалости, но увидев скепсис на лице Молчуна, поспешил уточнить.
— Не, ты не думай: я, правда, хорошее придумаю.
— Например?
— М-м-м… — Паренек стал сосредоточенно морщить лоб и кусать в напряжении губы. — Как тебе «Странник»?
— Какой из меня Странник? — Фыркнул Молчун.
— Хорошо. Тогда Учитель? Грамотей? — Не сдавался Прутик. — Или… О! Болтун.
— Ну, спасибо. Был Молчун, стал Болтун. Предел мечтаний просто.
— А что? Ты же и по-нашему и на чистом вальнарском болтаешь. Все сходиться.
— Уж лучше Врун.
— Как знаешь, — Дернул щекой Прутик и отвернулся.
Мальчишка! Молчун улыбался, глядя на умильно серьезное лицо Прутика. Посидит, насупившись и забудет. Так уже много раз бывало за время их знакомства. Но на этот раз Молчун решил ускорить процесс и вернуть в разговор веселую струю.
— Скажи, а тебя сразу назвали Прутиком?
— Раньше я был просто Младший. — Парнишка все еще сохранял
