Предлагали. Собрание затянулось. Все понимали: вопрос ключевой, от решения зависит, быть нам или не быть. Но в итоге вынуждены были признать: либо так, либо онанизм. На это охотников не нашлось.
– Изба-дрочильня! – вновь ляпнул какой-то остряк, собрание поржало и единодушно проголосовало за гарем.
И вот теперь одна загвоздка: самим бабам сказать…
– Это я беру на себя, – заявил Олег. – Дело тут добровольное, никого принуждать не станем. Пусть думают, пусть выбирают.
И вслед за мужским заседанием собрал женское. Там крику, визгу, возмущений было во сто крат больше, чем у нас, но Олег стойко выдержал этот бабий шторм, а потом погасил его железной логикой. Не согласны? Никто не держит! Гуляйте. А демократия есть демократия, большинством голосов принято вот такое решение. Ничего не могу поделать.
Несогласные? Были, конечно. Пятеро отказались наотрез. Правда, потом двоих, как видно, ужаснула перспектива оказаться без пристанища, а трое все-таки ушли. И сгинули, что с ними стало – неведомо. Ну а прочие, поорав, поостыв и поразмыслив, решились. Пришлось понять: жизнь пошла такая, что лучшее надо выбирать из худшего.
Олег умело подобрал кандидатуру на роль «начальницы гарема»: бывшую бухгалтершу Комбината. Тертая баба, жесткая, бездетная вдова. Порядок в своем «женском батальоне» навела, не забалуешь.
К этому порядку привыкли поразительно быстро как мужчины, так и женщины. Из странных отношений иногда вырастали настоящие, трогательные, образовывались устойчивые пары, им разрешали становиться нормальными семьями… И вот в прошлом году личный состав пополнился коренными жителями, появившимися на свет уже здесь и сейчас, после катастрофы, на территории Комбината. Первыми людьми, не знавшими прежней действительности. Целое торжество закатили по этому поводу. Васильич улучил момент, нажрался в мелкие дребезги, его опохмелили и даже не очень ругали, настолько были все восхищены тем, что жизнь продолжается.
Да, жизнь продолжалась. Она очерствела, огрубела. Мы привыкли не только к походам в гарем, но и к тому, что смерть всегда гдето рядом, что сегодня человек жив, а завтра нет. Мы постепенно перешли на «ты», у большинства имена сменились кличками – как будто так и надо. Пожилая бухгалтерша стала Матильдой, бывший торговец овощами – Репой, технолог, обладатель представительной внешности и солидных манер, – Бароном, юрист, не то адвокат, не то нотариус, – Валетом… Вспомнил и я свое давнее прозвище, сказал о нем, оно тут же и возродилось. Теперь я Мадьяр. Похоже, до конца жизни. Хотя на эту тему не загадываю из принципа.
Что касается личной жизни – я без особых эмоций посещал гарем, и теперь уже как-то не вспомнить, когда впервые обратил внимание на миловидную рыжеватую девушку, медсестру из санчасти; понятно, все наши обитательницы даром хлеб не ели, каждой старались найти какое-нибудь дело помимо того как быть одалиской. Уборщицы, поварихи, санитарки – понятно, но ведь были и настоящие специалисты среди них, и это тоже старались использовать.
Так вот, я не раз видел в санчасти симпатичную сотрудницу – ну, видел и видел, ладно. У Матильды она мне как-то не попадалась, и вот правда, память не зацепила момент, когда я взглянул на эту девушку иначе… но взглянул. Что-то колыхнулось в душе, и когда в очередном походе в женский сектор я столкнулся с ней лицом к лицу, то без раздумий выбрал. И мы провели ночь вместе.
С той поры много было встреч, дней, ночей…
Глава 4
И вот еще одна ночь.
Я проснулся, чувствуя на правом плече теплую живую тяжесть. Полежал немного, не двигаясь, потом осторожно, чтобы не разбудить, выбрался, бесшумно сел.
Вокруг – тьма-тьмущая, но глубинным чутьем я ощутил, что ночь на исходе, через полчаса начнет светать. Пропуск в «женскую зону» у меня до одиннадцати, еще спать да спать, а не хочется.
Ну и тут сами собой полезли в голову сумбурные мысли, которые я даже не пытался упорядочить. Сперва вспомнил отца. Где он, что с ним?.. Бессмысленные вопросы, ответов на них у меня не было и быть не могло, но все равно они упорно крутились во мне. Затем как-то незаметно их сменил столь же пустой вопрос: а отчего к Кате, в отличие от большинства наших, так и не прилепилась никакая кличка, все она Катя да Катя?.. Хотя это вовсе не вопросы были, а…
А что – я бы не смог объяснить. Какая-то неясная тревога. И будто не во мне она была, а как бы растворена в предрассветном мраке, как незнакомый тончайший, почти неуловимый запах. И я, как дурак, стал принюхиваться, но пахло, как всегда – женским жильем, более опрятным и ухоженным, чем мужское.
Так я сидел, слегка поеживаясь от прохлады сентябрьской ночи, когда спины коснулась теплая ладошка. Не оборачиваясь, я улыбнулся:
– Не спится?..
– Ты проснулся, и я следом, – тихонько сказала девушка.
– Телепатия, – сказал я в шутку, но она восприняла всерьез:
– Не знаю, как назвать, но что-то есть. Меня как будто подтолкнуло. Проснулась, смотрю: ты тоже не спишь. Почему?
Я пожал плечами. Почему?.. Да вот поди скажи. Было тихо, Комбинат жил привычной ночной жизнью, неслышно работал отлаженный механизм караульной и технической служб. Все вроде бы спокойно, но нечто незримое таинственно приблизилось к нам, я чувствовал это, но сознавал, что не смогу объяснить Кате ничего. Поэтому я просто засмеялся, мы обнялись и нырнули под одеяло, в тепло – предрассветный холодок ощутимо напоминал о том, что зима не за горами – третья наша зима здесь… А сколько еще их будет, этих зим, лет, весен? – мысль колючей змейкой скользнула в меня, но я тут же выгнал ее, не дав себя оцарапать. К черту! Жить надо долго. Что будет, то будет, а здесь и сейчас – молодое женское тело, гладкое, нежное, теплое! Вот это главное, а о дальнейшем в дальнейшем и задумаемся.
Нам хватило времени и на то, чтобы сполна изведать друг друга, и понежиться в объятиях, и сладко поспать – и выбрался я от Кати поздним утром просветленный, умиротворенный, а потом несколько дней ходил как бы приподнятый над грешным миром памятью о той ночи. Тревога?..
