Дэви не ответил. Симонс куда обходительнее Мисс Минчин и куда страшнее.
– Я не веду к тому, что твои услуги не будут вознаграждаться. Разве нужно использовать только кнут? Нет, мы и пряники подключим. – Симонс обвел рукой комнату. – Начнем с бытовых условий. Существует множество вариантов сделать их комфортнее. У нас есть частный пляж. Почему бы тебе им не пользоваться, разумеется, когда мы примем определенные меры?
– Какие еще меры?
– Ну, из-за обилия дел я до сих пор участвовал в этом проекте удаленно. Сейчас участвую в нем непосредственно и думаю, что для реакции на предупреждение тебе нужно не больше двух десятых секунды. Я засекал скорость твоей реакции – много времени тебе не требуется. Не будет лишнего времени – не будет соблазна… пошалить.
– Вы имеете в виду стычку с Мисс Минчин… то есть с Гиацинтой?
– Да, ее зовут Гиацинта. Хотя я имел в виду другую шалость. – Симонс покачал головой. – Та стычка мне понравилась. Она помогла куда лучше разобраться в твоих способностях. Напугать парней в кабинке, – Симонс показал на зеркало одностороннего видения, – вот это шалость. – Он снова посмотрел на Дэви. – Как насчет компании? Если хочешь, устроим тебе свидание с женой.
«А что с моей женой?» Дэви собрался соврать, что никакой жены у него нет, но раз уж Симонсу известно, сколько платило ему АНБ, то наверняка известно и про Милли.
– Нет, не хочу. Вы наверняка уже использовали бы ее как рычаг, если бы добрались до нее. Тут помогать я вам ни за что не стану.
– Замечательно. – Симонс прищурился. – Не поверишь, сколько идиотов мне попадается. Ты приятное исключение. Вообще-то свидание можно устроить и не с женой, а с девушкой, внешне похожей на нее. Ну, или с не похожей. Сколько вы вместе? Одиннадцать лет? Тебе, наверное, хочется разнообразия.
– Я пас.
– Как насчет Гиацинты? Она неровно к тебе дышит.
– Вы слишком любезны! Спасибо, но нет.
– Ладно, – усмехнулся Симонс. – Пожалуй, сексуальные услуги Гиацинты можно использовать скорее как наказание. А вот видео, книги, телевидение – все, что угодно, в разумных пределах, я готов предоставить в обмен на небольшую помощь.
– Что включает в себя эта помощь?
– Для начала тесты проведем. Ничего жесткого и агрессивного. Мы хотим проверить некоторые твои способности. Я, например, знаю, что расстояния для тебя не помеха, – агентов АНБ ты разбрасывал по всему миру. Ты способен перенести все, что сможешь поднять.
Поправлять Дэви не стал. Он мог перенести любой предмет, который сдвинет с места, даже не отрывая от земли.
– Как же мне путешествовать, если это, – Дэви постучал себя по груди, – держит меня здесь.
– Устройство держит тебя там, где хотим мы. Места мы можем выбирать разные, целые области мест.
«Мы? Интересный выбор местоимения. Может, они не вершина местной иерархии».
– Доктор Конли, зайдите к нам, пожалуйста! – громко позвал Симонс.
Из-за двери появился седовласый мужчина в очках, в белом халате и во фланелевых слаксах. Тот самый, которого Дэви мельком видел в смотровой комнате.
Доктор Конли кивнул обоим:
– Добрый день, сэр! Добрый день, мистер Райс!
Ага, он одетым в форму приходил с Мисс Минч… с Гиацинтой, когда перепрограммировали имплантат. Очки те же, голос тот же.
– Доктор Конли хотел бы протестировать твои способности. Как вы называете эти тесты, доктор?
– Бенчмарки, сэр.
– Да, бенчмарки. Ничего особенного в них нет – доктор просто снимет мерки, посмотрит, как ты демонстрируешь свой талант, а взамен я улучшу тебе условия проживания.
У Дэви вдруг заболели глаза, и он заморгал. «Благодарность? – изумился он. – Я испытываю благодарность?!» Он заставил себя вспомнить лицо Брайана под дождем, до ужаса аккуратное отверстие над его правым, навсегда ослепшим глазом. Этот человек направлял Гиацинту так же, как Гиацинта направляла свой пистолет.
Дэви подлил себе чая из чайника и постарался не выдать своих чувств ни судорожным жестом, ни выражением лица. Он добавил в чай сахар, подлил молоко и спрятал стиснутые зубы за скупой улыбкой.
Он не станет убивать ради них и не отдаст других им в лапы. При первой же возможности он уничтожит их и всю их организацию.
Дэви помешал чай в чашке:
– Хорошо, давайте попробуем.
Два часа спустя Дэви почувствовал себя Сарой Кру из «Маленькой принцессы», которая после месяцев рабства у вероломной мисс Минчин просыпается и обнаруживает, что ее холодный, голый, насквозь продуваемый чердак превратился во дворец.
Надо же, сколько суеты из-за этого!
По-прежнему с ограничителем на лодыжке Дэви сидел в сторонке, пока слуги в ливреях убирали больничную койку (вместе со спрятанным шурупом) и заносили двуспальную кровать с четырьмя столбиками. Следом быстро внесли большой турецкий ковер, шкаф, комод с зеркалом, кожаное кресло, элегантный письменный стол и стул. Почти вся мебель была дубовая с глянцевой поверхностью и массивными медными ручками. Переносили ее с явным трудом.
Изголовье кровати и складки балдахина скрыли фанеру, прикрученную к стене. Развлекательный центр и плоский, встроенный в стену телевизор заслонили бо́льшую часть сломанного и погнутого гипсокартона на месте, куда Дэви швырнул блондина. Ковры и кровать в основном спрятали клейкую ленту на полу. Стол освободили от чайного сервиза и вместе со стульями отодвинули к стене у двери в ванную.
Завершили трансформацию четыре репродукции в рамах – два больших пейзажа, акварель Уинслоу Хомера и фоторепродукция «Великой американской обнаженной» Тома Вессельмана на матовой бумаге.
Репродукцию Хомера Дэви прежде видел в художественном альбоме. Эта картина входит в серию, посвященную Ки-Уэсту, на ней трое темнокожих мужчин тянут из воды якорь шхуны, на которой вот-вот поднимут паруса. Оригинал «Обнаженной» из литьевой пластмассы Дэви видел в Национальной галерее. Странная работа – очень небогатой цветовой палитрой изображалась сильно загорелая блондинка. На груди и на бедрах у нее пронзительно-белые участки, соски изображены в двух оттенках, лобковые волосы – небольшим пучком. Пупок чисто символический, голова – простой желтоватый овал, подбородок едва очерчен, красные губы обрамляют непрорисованные зубы.
Наиболее подробно изображены соски, рот и промежность. «Обычно мы закрыты», – красноречиво намекают незагорелые участки тела. Зато ничего похожего на личность, индивидуальность, человечность Дэви не чувствовал.
Великая американка? Точка зрения типичного американского мужчины. Интересно, Вессельман намеренно играет в опредмечивание или демонстрирует свои истинные взгляды? Дэви надеялся, что опредмечивание намеренное, хотя оригинал датируется серединой шестидесятых, когда сексизм цвел махровым цветом.
Едва слуги закончили перестановку, вернулся доктор Конли. Он привез тележку с компьютером, который использовал для перепрограммирования имплантата. Компьютер он поставил в недосягаемой для Дэви зоне и протянул ему пластмассовый пульт на телефонном шнуре.
– Будь любезен, поднеси пульт к… да, правильно. Ты помнишь. – Доктор включил компьютер и стал тихонько насвистывать.
Дэви
