Небеса расколол удар грома: падающее копье пробило звуковой барьер. Оно рушилось уже не по прямой — мчась вниз, оно крутилось, от корпуса струился черный дым, а на хребтовых укреплениях ревело пламя.
С момента, когда оно вошло в атмосферу Гармонии, до мига удара о землю прошло меньше минуты. Достаточно, чтобы обитатели увидели падающую на них смерть. Недостаточно, чтобы что-либо предпринять.
Оно врезалось в землю с мощью топора Бога Войны. Все глаза, которыми я смотрел, ослепли. Все чувства, которые я разделял, погрузились во тьму и холод. С орбиты мы видели лишь черную завесу удушливого дыма, расходящуюся над городом. Наши сенсоры фиксировали тектонические подвижки такой интенсивности, что по другой стороне планеты шла дрожь. Сама Гармония корчилась в муках.
Думая о той ночи сейчас, я все еще испытываю чувство утраты, последовавшее за падением копья. «Тлалок» представлял собой почти два километра и восемь мегатонн древней, облеченной в железо ярости. Когда-то он странствовал меж звезд под знаменами XV легиона, и его экипаж составлял двадцать пять тысяч верных душ. Я протащил его пустой труп через все Око Ужаса, в точности как меня попросил Абаддон. А затем метнул его прямо в сердце твердыни III легиона.
На мостике «Духа мщения» раздались радостные крики, исторгнутые тысячей глоток. Я еще не пришел в себя окончательно, так что вопли почти оглушили меня. Я рискнул сестрой и пожертвовал кораблем. А теперь они все ликовали. На какое-то мгновение мне подумалось, что я сошел с ума.
— Вот вам за Луперкалиос! — Фальк торжествующе ударил обоими своими громовыми молотами друг о друга. — Давитесь пеплом.
Абаддон отвернулся от дыма разрушения, застилавшего весь оккулус. Его тихие слова прозвучали вслед за ликующими криками, став дуновением прохладного ветерка после рева урагана.
— Ультио, уводи нас обратно на высокую орбиту.
— Повинуюсь.
— Крысы вот-вот начнут спасаться с тонущего корабля. Перебьем им хребты, пока они бегут.
«Дух мщения» содрогнулся, его двигатели взревели громче и злее. Анамнезис двигалась, подражая ему, — она поплыла вверх в своей емкости, плотно сжав зубы и повелевая звездолету подниматься вместе с ней. Я все еще едва мог поверить своим глазам. Ее присутствие здесь, перед столь многими существами. Энергия ее тела и слов.
— Хайон, Телемахон, отправляйтесь к абордажным капсулам.
Я слышал слова Абаддона, но не сделал ни шагу, чтобы выполнить распоряжение. На мостике было слишком много захватывающего. Установленный высоко над многоярусной палубой оккулус демонстрировал тридцать видов извне на корпус «Духа мщения», каждый с отдельного угла обзора. Наши пустотные щиты полыхали, покрываясь калейдоскопической рябью под тщетным огнем вражеского флота.
— Они начинают меня раздражать, Ультио, — заметил Абаддон с отстраненным видом. — Начинай убивать их.
— Повинуюсь.
Находиться на борту линкора типа «Глориана», когда он открывает огонь, — ни с чем не сравнимый опыт. Все, созданное человечеством в области межзвездных премудростей, проявляется и жестоко бьет по вашему слуху и равновесию. Никакие глушители не в силах замаскировать невероятную канонаду, когда целый город орудий с ревом отправляет боезапас в черноту. Никакие гравитационные стабилизаторы не могут целиком скрыть гром, сотрясающий металлические кости корабля.
Руны на мерцающем тактическом гололите, проецируемом в воздухе над постами рядового экипажа, начали вспыхивать и пропадать. Обзорные изображения оккулуса демонстрировали, как фрегаты и эсминцы превращаются в горящие остовы, падающие в атмосферу Гармонии.
Анамнезис сопровождала каждую серию выстрелов криком. С каждым залпом ее орудий в воксе мостика раздавался очередной вопль. Я не мог сказать, что следовало первым: ее крики или же огонь пушек. Они были неотделимы друг от друга. Ее пальцы изогнулись, словно когти. Она пристально смотрела наружу из своего бака. Я сомневался, что в тот момент она видела кого-либо из нас. Ее зрение было соединено со сканирующими системами корабля. Она видела пустоту и звездолеты, с которыми расправлялась каждым судорожным движением пальцев.
Однако мы не были неуязвимы. Пустотные щиты испещрили оспины, которые превращались в разрывы, а затем — в зияющие раны. Вражеские крейсеры окружали нас, выходя на траверз и рискуя получить залп наших бортовых батарей, пока делали собственные выстрелы. Более рассудительные — или, возможно, более трусливые — боевые суда держались подальше и кромсали нас на расстоянии дальнобойными лэнсами. Я чувствовал, что Анамнезис недовольна, — это было очевидно по давящей волне, которая начала расходиться от ее изменившейся ауры. Ей хотелось сменить курс и пуститься в погоню за паразитами, царапающими и жгущими издалека ее железную кожу.
— Удерживать нос по направлению к руинам города, — скомандовал Абаддон.
Он в большей степени обращался к Анамнезис, чем к стаям мутантов, служивших рулевыми. Было похоже, что в ее связи с экипажем нового корабля нет прежнего симбиоза. Казалось, что Анамнезис гораздо меньше полагается на их когтистые руки на рулевых рычагах.
— Повинуюсь.
Ее голос в динамиках звучал яростно. Раздраженно, из-за недоступности удовольствия.
Я не смог удержаться от того, чтобы вновь не потянуться вовне, пытаясь нащупать на поверхности кого-то, кто еще оставался в сознании. Представшая мне сцена стала откровением. Центра громады, ранее бывшей Градом Песнопений, просто больше не существовало. От места падения «Тлалока» во все стороны рванулся воющий вихрь жидкого огня и разрушения. Все превратилось в пыль, пепел и пламя.
Падение одного-единственного рокритового небоскреба способно задушить облаком пыли город среднего размера. Попробуйте в таком случае представить, что будет, когда громадный мегаполис убивают при помощи двухкилометрового боевого корабля, брошенного с орбиты и несущего в сердце города тысячи тонн летучих химикатов и тактических боеголовок. Я удивлюсь, если у вас это получится. Палящий воздух был настолько густым, что в нем можно было утонуть.
Когда-то Град Песнопений был известен по всему Пространству Ока визгливыми гимнами, транслируемыми над его горделивыми вершинами: воплями страдальческого экстаза бессчетных жертв III легиона. Теперь же эти вершины попросту перестали существовать. Единственной слышимой песнью стал оглушительный гул вздымающейся земли, которая со стоном совершала тектонические подвижки в стороны от колоссального кратера. Еще недавно здесь располагался политический и стратегический центр города. Пыль, пепел и перегретый пар уже взметнулись вверх и начинали неотвратимо распространяться по всему континенту. Рана, нанесенная мной Гармонии, отбрасывала такую же тень, как та, что причинил метеорит, истребивший ящероподобных рептилий древней Земли после их непрерывного владычества на протяжении миллионов лет.
Но хотя материальный ущерб и был, вне всякого сомнения, кошмарен, еще хуже была метафизическая травма, которую я нанес планете
