– Куда прикажете ехать, мистер Ламотт? – крикнул кучер.
– Не знаю. Поезжай по Митинг-стрит, потом я решу.
Он чувствовал усталость, а еще нестерпимую скуку. Именно от скуки он так много пил и затеял эту драку с туристами. Редкие свидания с Эштон больше не радовали его. Несколько местных артиллерийских расчетов, в стремлении добавить к своим спискам громкое имя Ламотта, уже много раз умоляли его принять офицерский чин, но ему это было неинтересно. Он ненавидел дисциплину.
Форбс был неглуп и понимал, что зачастую просто не может управлять теми неожиданными вспышками ярости, которые просыпаются в нем. Он знал, что все его знакомые тоже это понимают. Даже Престон, отчаянный драчун в тех случаях, когда сила была на его стороне, в такие минуты сторонился его. Держась за кожаную ручку в раскачивавшейся карете, Форбс думал, почему же он так злится и почему даже драки не ослабляют его гнев.
Глядя на дождь за окном, он наконец нашел ответ. Та единственная женщина, которую он желал по-настоящему, отвергла его. Он никогда не переставал ненавидеть Бретт Мэйн за то, что она предпочла другого. Парадокс состоял в том, что он также никогда не переставал желать ее.
Внезапно он выпрямился, отпустив кожаную петлю на дверце кареты. Та фигура на тротуаре – она реальна или просто мерещится ему?
Нет, все-таки он не настолько пьян. Форбс стукнул по крыше кареты и закричал во все горло:
– Джеймс, остановись!
А потом высунулся в окно и замахал рукой:
– Бретт! Бретт, сюда!
* * *Она сразу узнала этот голос и, повернувшись, увидела, как Форбс торопливо выбирается из кареты.
– Пожалуйста, – крикнул он, взмахивая шляпой, – позвольте мне довезти вас туда, куда вам нужно! Леди не должны ходить пешком в такую погоду.
Вот уж действительно. Но когда Бретт собиралась к портнихе, жившей всего в нескольких кварталах, она думала, что успеет дойти туда до дождя. А теперь легкий дождик превратился в настоящий ливень. Она уже почти насквозь промокла.
Наверняка не будет ничего плохого в том, чтобы принять помощь Форбса, решила она. В конце концов, он ведь джентльмен. Она закрыла зонтик, с которого потоком полилась вода, и шагнула к карете.
Когда Бретт с благодарным вздохом плюхнулась на мягкое сиденье, Форбс закрыл за ней дверцу, сел напротив и сказал кучеру адрес портнихи. Карета двинулась вперед.
Форбс положил шляпу на колени. Улыбка у него была мрачной, почти злобной, вдруг заметила Бретт, внутренне сжавшись и сразу пожалев о своем решении.
– Давно я вас не видел, Бретт. Вы, как всегда, очаровательны.
– Вы тоже отлично выглядите, Форбс. – Слова дались ей с трудом.
Он двумя пальцами подергал край жилета:
– Боюсь, немного набираю вес. Наверное, из-за того, что слишком много времени провожу в барах. Но мне просто больше нечем заняться. И подумать не о чем, кроме вас.
– Послушайте, Форбс… – нервно засмеялась Бретт, чувствуя неловкость. – Мы ведь уже давно с вами все обсудили.
Она посмотрела в окно. Они проехали всего квартал, карета двигалась медленно. Вот и хорошо. Можно будет выпрыгнуть, если Форбс позволит себе лишнее.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, и его странная кривая улыбка заставила ее напрячься еще сильнее. Внезапно он бросил шляпу на сиденье и сел рядом с Бретт. Рессоры кареты скрипнули.
Это резкое движение каким-то загадочным образом превратило страх девушки в решимость.
– Я думала, вы проявили любезность, когда предложили меня подвезти, – строго сказала она. – Не разочаровывайте меня.
– Я не могу быть любезным. Меня слишком тянет к вам. – Он взял ее за запястье. – Бретт…
– Прекратите! – произнесла она весьма твердо.
– Боюсь, не могу, дорогая… – Он начал поглаживать большим пальцем внутреннюю сторону ее запястья, у самого края муслиновой перчатки. – Я не могу выбросить вас из головы даже на пять минут, вот как получается. Неужели вы не окажете внимание человеку, который пылает к вам такой страстью?
Бретт левой рукой нащупала ручку дверцы.
– Мне лучше выйти.
Он схватил ее за плечи и толкнул назад, на бархатные подушки.
– Черта с два вы выйдете! – прорычал он и прижался ртом к ее губам, причинив ей боль.
От него несло спиртным, как от винокуренного завода. Положив правую руку на лиф ее платья, Форбс начал тискать грудь девушки, дыша ей в горло и подбородок.
– Боже, как же я люблю вас, Бретт! Я всегда вас любил…
– Отпустите меня!
– Нет, черт побери!
Он повернулся так, чтобы правым коленом прижать девушку к сиденью. Его пальцы сквозь слои одежды до боли сжали сосок ее груди. Обмирая от страха, Бретт все же нашла в себе силы и начала судорожно стягивать перчатку.
– Бретт, вы не можете принадлежать этому коротышке-янки! Вам нужен настоящий мужчина, который может дать женщине то, что она…
Он с визгом отшатнулся, когда Бретт дотянулась до его щеки и, впившись в нее ногтями, оставила три кровавые полосы.
Форбс даже не сразу понял, что случилось. Он медленно поднес руку к лицу, а когда отвел ее, то увидел красные пятна на отделанном рюшами манжете. Это снова пробудило в нем ярость. Выругавшись, он потянулся к Бретт обеими руками. Девушка наконец открыла задвижку, дверца кареты распахнулась, но прежде чем Бретт успела выпрыгнуть, Форбс схватил ее за руку. Бретт тихо вскрикнула. Наклонившись, она подхватила с пола свой зонтик и ударила Форбса по голове. Раз, другой, третий…
– Мистер Форбс, у вас там что-то случилось? – Старый кучер подогнал карету к обочине и остановил лошадей.
Прохожие на другой стороне Митинг-стрит с удивлением таращились, как прилично одетая молодая женщина борется с каким-то джентльменом в карете, а Бретт была слишком напугана, чтобы думать о том, как она выглядит со стороны. Она снова ударила Форбса, потом вырвалась из его рук и выпрыгнула из кареты, но промахнулась мимо ступени и упала на замызганную мостовую.
– Эй, поосторожней! – закричал какой-то ломовой извозчик, в последний момент отворачивая свою телегу в сторону.
Проехав в нескольких дюймах от Бретт, тяжелые колеса обдали грязью ее лицо и одежду. Девушка с трудом поднялась на ноги, потеряв шляпку. Дождь лил как из ведра. Форбс выглянул из двери кареты, похожий на обезумевшего призрака, и закричал:
– Чертова сука!…
Что он кричал дальше, Бретт уже не слышала. Повернувшись, она побежала вперед по улице.
* * *Дрожа с головы до ног, Форбс наконец опомнился и понял, что мужчины и женщины, стоящие на тротуаре, с любопытством смотрят на него. Кто-то произнес его имя. Форбс отодвинулся внутрь и захлопнул дверцу кареты.
Он прислонился спиной к подушкам и промокнул щеку носовым платком. Вид крови снова разъярил его, и он едва не пробил дыру в крыше кареты, ударив по ней кулаком.
– Поезжай! – крикнул он кучеру.
Но бегство с места унижения не помогло. Форбс достал фляжку,
