– Но как же дети? – спросила Ровена, ошеломленная цифрами.
– Обо всех них очень хорошо заботятся.
– А что же делают весь день женщины из гарема, если они полностью отрезаны от окружающего мира? Да еще при том, что их сотни и они собраны вместе. Я не могу представить себе худшей участи. Им не бывает скучно?
Вопрос Ровены позабавил Тобиаса. Он тихо рассмеялся:
– Я думаю, им скучно постоянно. Вы должны лучше, чем я, знать, чем занимаются женщины – прихорашиваются, наводят красоту, раскрашивают лица, сидя перед зеркалами, полагаю… часами напролет, потому что времени у них – некуда девать, а делать больше нечего.
– И некому показаться, кроме друг друга, поскольку султан, это очевидно, не может быть с ними часто – их ведь так много. – Она вздохнула и обвела город глазами. – Где же сейчас Джейн? Если дворцовый ансамбль так велик, как вы говорите, мы можем не найти ее никогда. А еще и охрана! Дворец кажется мне неуязвимым.
– Город строился с учетом возможной осады. С гигантскими амбарами, полными зерна, и собственным водохранилищем, а также огромной регулярной армией, он способен продержаться десятки лет.
К удивлению Ровены, Тобиас вдруг дернул лошадь за поводья и свернул с дороги, показывая Генри и Сэму сделать то же самое.
– Что вы делаете? – прокричала она им вслед. – Почему мы не можем въехать в город?
– Сегодня мы все равно ничего не добьемся. Поедим и переночуем вне Мекнеса. Если мы въедем туда нынче вечером, нам придется искать ночлег, а это может привлечь к нам внимание. Лучше начать поиски и расспросы завтра утром.
В этом есть разумное зерно, с неохотой признала Ровена и последовала за мужчинами. Они нашли подходящее место для лагеря, решив, что безопаснее всего будет устроиться в рощице из высоких деревьев, расположенной на некотором расстоянии от дороги.
Ровена соскочила с лошади и начала готовиться к еще одной ночи под открытым небом.
Утром следующего дня она проснулась рано в нетерпении, когда наконец они поедут в Мекнес. Однако она с удивлением обнаружила, что Генри и Сэм сидят на корточках возле своего шатра и, судя по всему, никуда не торопятся. Тобиас возился с лошадьми. Три из них щипали редкую травку, и он надевал седло на четвертую.
У Ровены появилось дурное предчувствие. Что-то во всем этом было не так, и она немедленно направилась к Тобиасу с вопросом.
– Я еду один, Ровена. Я так решил.
Она замерла, как пригвожденная, не веря своим ушам.
– Я хочу, чтобы вы остались с Сэмом и Генри. Здесь вы будете в безопасности.
– Но я не останусь тут без вас.
– Нет, останетесь, – ровно произнес Тобиас, оставив без внимания страстную мольбу, прозвучавшую в ее словах.
– Я еду с вами, Тобиас. Не для того я проделала этот путь, чтобы в последнюю минуту меня оставили не у дел. – Ее голос звенел.
– Тем не менее так и будет. Я уже сказал, Сэм и Генри защитят вас.
– Меня не нужно защищать. – Ровена кипела от негодования, а самонадеянность Тобиаса только разжигала ее решимость. Внезапно она почувствовала, каково это – быть женщиной, которая полностью зависит от воли мужчины.
– А я не желаю, чтобы мои приказания обсуждались, – резко бросил Тобиас и затянул подпругу. Затем увлек Ровену за собой, за лошадь, где их не могли видеть и слышать Сэм и Генри.
Его взгляд был совершенно ледяным.
– Вам придется повиноваться мне, – зашептал он, – особенно в таком опасном месте. И речи быть не может, чтобы взять вас в Мекнес.
– Если вы меня не возьмете, я поеду туда одна.
– Проклятье! Только посмейте. Ну будьте же разумны. Вы не можете ехать одна. Города вы не знаете, и языка тоже. Стоит вам открыть рот – и вас тут же схватят.
– И пусть. Я поеду. Мне все равно.
– Но мне не все равно. И я был бы вам крайне обязан, если бы вы вспомнили, что связаны определенными обязательствами – о чем вы, кажется, совсем не подумали.
– Полагаю, вы имеете в виду обязательства перед вами? – пренебрежительно фыркнула Ровена. – Господи боже, неужели вы не можете думать ни о чем, кроме этой… этой злосчастной сделки? – Однако при одном лишь упоминании о ней внутри Ровены вдруг вспыхнула предательская искра и по всему ее телу разлилось тепло.
Уголок его губ дернулся.
– Я и вправду думаю о ней – и часто, если вам угодно об этом знать, – но сейчас, моя милая…
– Я не ваша милая, – прошипела Ровена, дав наконец волю своему темпераменту, который она так долго сдерживала.
– Пока нет, но непременно ею будете. Вы неверно меня поняли. Говоря об обязательствах, я имел в виду прежде всего вашу сестру. Что хорошего будет для нее в том, что вас посадят в темницу? А это с большой вероятностью может случиться. Я никогда не бывал в Мекнесе, но слышал о нем достаточно, чтобы опасаться. Я вполне представляю себе, что найду там, когда проникну за ворота. Я похожу по улицам, понаблюдаю за тем, что происходит, узнаю о том, где теперь Сулейман, а потом вернусь и решу, что делать дальше.
– Не понимаете? – Ровена решила признаться, что Тобиас – ее главный защитник в этом мире. – Я боюсь, Тобиас. Боюсь, что вы не вернетесь. Что нам тогда делать? Я даже мысли об этом вынести не могу.
Он внезапно отпустил ее, ласково обхватил лицо ладонями, глубоко заглянул в глаза и поцеловал. И когда их губы встретились, Ровена поразилась, до чего нежным был этот поцелуй. Ровена не сопротивлялась. Она чувствовала не только желание, но и некое благоговение в его страстном порыве. И от этого ее сердце забилось быстрее.
Когда он оторвался от нее, она почти успокоилась.
– Почему вы это сделали?
Тобиас улыбнулся:
– Потому что мне этого хотелось, и еще – чтобы прогнать ваши страхи.
– Простите меня за то, что я так себя вела, – пробормотала Ровена. – И устроила скандал. – Я знаю, как трудно вам приходится, и, конечно, я кажусь вам неблагодарной, но поверьте,
