Стрельба велась непрестанно, и Ровена со смехом заметила Тобиасу, что удивительно, как это воины ислама пока еще никого не подстрелили, хотя и подпалили, должно быть, немало тюрбанов. Величественное войско пехотинцев, чьи мундиры были дополнены леопардовыми шкурами, было следующим. Солдат было так много, что они заполнили все поле, предназначенное для парада.
А затем наступило то, чего так ждали и Ровена, и Тобиас. Появился сам Мулай Исмаил. Сияющая царственная фигура восседала на прекрасном коне, сбруя которого была украшена помпонами и лентами. Седло было выковано из чистого золота и отделано изумрудами и другими драгоценными камнями. В руках султан тоже держал ружье. Его окружали роскошно одетые слуги с веерами в руках и преданные ему до последней капли крови черные телохранители, закованные в доспехи, за которыми шли еще более внушительные воины с флагами, боевыми топорами и копьями.
Ничто из того, что им приходилось видеть раньше, не могло сравниться с этим грозным и живописным зрелищем, но взгляды Ровены и Тобиаса невольно приковывал к себе человек на лошади. Тобиас почувствовал, как покалывает его затылок, словно волоски сзади встали дыбом. Султан, по всей видимости, обладал свойством одним лишь своим присутствием внушать окружающим если не трепет, то неприятное беспокойство. Ровена же была уверена, что ощущает особый исходящий от него запах: величавости и угрозы, власти, опасности и смерти.
Ровена совсем не думала, как может выглядеть грозный султан, и, когда наконец ей удалось разглядеть его вблизи, безмерно удивилась. Это был беззубый старик, высохший и сморщенный, со впалыми щеками, лет, вероятно, семидесяти. Только его губы под ухоженной, тщательно расчесанной бородой оставались полными и красными. Черные глаза ввалились в глазницы, орлиный некогда профиль напоминал теперь клюв птицы…
Не желая больше здесь оставаться, Ровена тронула Тобиаса за рукав:
– Давайте вернемся. Я увидела достаточно.
Каждый день Тобиас ездил в город, надеясь получить новости. Командор Стюарт вел переговоры с султаном, но Мулай Исмаил никуда не торопился, и, кажется, его куда больше заботило то, что посланник не увидит всей роскоши дворцов, садов и прочих красот Мекнеса. Поэтому несколько дней они провели, осматривая город. Только после этого султан согласился подписать договор.
И все же Тобиас вернулся в лагерь с дурными вестями.
Ровена выслушала все, что он рассказал, и невероятно обрадовалась тому, что теперь рабов отпустят на волю. Однако что-то здесь было не так.
– А… Джейн? – осторожно спросила она.
– Султан отказался отпустить хоть одну из женщин из гарема.
Ужас и отчаяние, казалось, повисли в воздухе, лишив Ровену способности двигаться. Как долго она ждала этих новостей! Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но голос покинул ее, и Ровена только тихо покачала головой. Этот беспомощный жест вызвал в Тобиасе больше жалости, чем любые слова. Ее горе болью отозвалось в его сердце.
– Нет, о милосердные небеса, это не может быть правдой! Не может! Не может! – выкрикнула она. – Мы не можем себе позволить вдруг ослабеть и сдаться. Я не могу бросить Джейн и оставить ее жить той жизнью, которую ей навяжут. Ее положение будет невыносимым!
Поскольку ей необходимо было хоть чем-то себя занять, Ровена подбросила в огонь дерева, подняв сноп розовых искр, поставила в центр жестянку с водой и уселась на корточки рядом.
Тобиас с сочувствием смотрел на нее. Он долго молчал. Затем прокашлялся.
– Все, что вы говорите, – правильно. Существует лишь одна важная вещь, как я это понимаю, и в ней мы с вами оба соглашаемся. Я также принял решение не бросать Джейн.
Ровена взглянула Тобиасу в глаза, и он прочитал в ее взгляде глубокое уважение.
– Спасибо вам, Тобиас. Вы никогда не узнаете, насколько необходимо мне было это услышать. Что же мы будем делать теперь?
– Я говорил о нашем деле с командором Стюартом. Он ничем не может нам помочь. В сущности, он собирается как можно скорее покинуть Мекнес вместе с освобожденными, пока султан не изменил решение и не запретил ему сделать это. Но у Стюарта сложилось впечатление, что Сулеймана, который близок к одной из жен султана, можно подкупить…
В Ровене всколыхнулась надежда.
– Нам нечего терять, – закончил он.
– Разве что жизнь, если об этом станет известно Мулай Исмаилу, – тихо проговорила Ровена.
– Это верно, но мы должны надеяться на лучшее, Ровена.
– Я стараюсь. Я так сильно стараюсь, – прошептала она, ощущая, как больно сжимается сердце. Как жесток мир! – Я всегда считала себя сильной и способной справиться с чем угодно, но ничто не подготовило меня к нынешним испытаниям. Это место так сильно меня пугает. Здесь можно ожидать лишь одного – попасть в рабство, и скоро я наверняка узнаю, что наша участь, если ничего не выйдет, будет едва ли лучше доли Джейн.
– Я не стану лгать вам и говорить, что все пройдет легко, – вздохнул Тобиас. – Эти люди ненавидят христиан так сильно, что если они узна ют, что одна из рабынь сбежала из гарема, то превратятся в разъяренных бешеных собак. Их вражда не знает границ.
– Пускай! – выкрикнула Ровена. – Мне все равно. Мы не из этой страны. Единственное, что мне здесь небезразлично, – это Джейн.
Тобиас искоса взглянул на нее:
– И только?
Она обернулась и обожгла его ярким сине-зеленым огнем.
– Тобиас! Мне так хочется, чтобы у нас все получилось. Я не смогу спокойно спать, пока не увижу Джейн.
– У нас все получится. – При мысли о том, как Джейн передают султану, чтобы он насладился ее красотой и юностью, его ладони вдруг стали влажными. Тобиас почувствовал, что земля будто уходит из-под ног. Однако он, как мог, пытался вселить в Ровену уверенность. – Необходимо делать все быстро. К счастью, в последнее время султан был так занят визитом командора, что еще не видел новых женщин, поступивших в его гарем. Поскольку у его черных стражников имеются глаза и уши там, где у обычных людей их нет, я должен буду остерегаться их особо. У меня достаточно золота, чтобы соблазнить Сулеймана. Некоторые пытались обмануть самого султана, зная, что он прикажет
