Эгги схватила Ксавьера за руку и указала пальцем на Уинни:
– Она хочет меня убить.
– Ну-ну, – заворковала медсестра. – Мы такого не допустим.
Вошла вторая медсестра и выставила Уинни и Ксавьера за дверь.
– Оставьте нас. Мы ее успокоим.
Уинни ничего не могла сказать из-за комка в горле. Она молча шла по коридору, Ксавьер – за ней следом.
Когда они вышли из лечебницы, Ксавьер хотел взять ее за руку, но она отшатнулась.
– Не дотрагивайтесь до меня!
– Уинни, я…
– Вам должно быть стыдно!
– Мне стыдно, – признался он.
Гнев Уинни сразу утих. Ведь это он – пусть и на короткое время – возродил прежнюю Эгги.
Уинни рухнула на скамейку. Ксавьер уселся рядом.
– Уходите, Ксавьер.
– Я не хочу оставлять вас одну в таком состоянии.
– А я не хочу, чтобы вы думали всякие гадости об Эгги.
Он взял ее за руку. Уинни, вместо того чтобы откинуть его руку, непроизвольно сжала ему пальцы и повернулась к Ксавьеру.
– Я понимаю ваш гнев из-за Лоренцо, но заявиться к старой женщине восьмидесяти восьми лет, чтобы упрекнуть ее в том, что произошло пятьдесят пять лет назад, это… отвратительно.
Он посмотрел на их сцепленные ладони.
– Я пришел не упрекать ее, Уинни. Я обещал Лоренцо, что передам его просьбу. Я обещал отдать ей в руки карту и пенни. – Ксавьер удрученно покачал головой. – Все оказалось не так, как я думал. Она любила его.
Уинни без сил откинулась на спинку скамейки. Выходит, она неправильно о нем судила. Он вовсе не жестокий и не бессердечный.
– Конечно, мне не следовало приходить к Эгги вот так неожиданно. Какое я имел право ворошить прошлое, то, что случилось полвека назад!
По его лицу было видно, что он искренне сожалеет.
– Я понял свою ошибку еще до того, как она заговорила… до того, как сообразил, что у нее…
– Болезнь Альцгеймера.
– Простите, Уинни. Я извинился бы и перед Эгги, если бы знал, что ей это не навредит. Но боюсь, что мои извинения ее только смутят, и она разволнуется.
Уинни проглотила ком в горле, глаза защипало от невыплаканных слез.
– Вы были с ней добры, развлекли ее. Не буду притворяться – мне не нравится то, что вы пришли сюда, но обвинить вас в жестокости я не могу. Я, кажется, опять неправильно о вас судила.
– Опять?
– Я думала, что вы настроены против моего персонала. Простите.
– Вам вовсе не нужно извиняться.
Уинни хотела улыбнуться, но губы не слушались.
– Болезнь Эгги… это очень тяжело, но не оправдывает того, что я ошибалась. Так что я должна извиниться.
Он пристально смотрел на нее, но ничего не сказал.
Уинни все же удалось улыбнуться.
– И я хочу поблагодарить вас за то, что рассмешили Эгги. Она ненадолго стала похожа на прежнюю, а это подарок.
– Хотя вы больше не считаете, что я был жесток, но все-таки не хотели бы, чтобы я приходил. Почему?
– Потому что теперь у вас перед глазами раздражительная, сердитая, злая женщина, которая оскорбляет свою внучку. Вы никогда не узнаете, какой она была… какой была моя бабушка. Той, кого полюбил ваш дед.
– Тогда расскажите мне о ней.
Рука Ксавьера теплая, сильная, плечо прижато к ее плечу.
И Уинни рассказала ему про Эгги. Про то, что с Эгги она всегда чувствовала себя любимой и как за каменной стеной. И как им было весело вместе. Эгги считала Уинни подарком судьбы и никогда помехой, обузой. Уинни рассказала Ксавьеру, какая Эгги была добрая и как много помогала другим.
Она рассказала, сколько умопомрачительных и порой скандальных предложений о браке Эгги отвергла, и о не менее скандальных флиртах, о коктейльных вечеринках, где обычно бывал цвет общества. Ее отношение к жизни было позитивным. Вот почему клиенты мотеля ее любили и многие до сих пор вспоминают с любовью.
– Вы поэтому решили пойти по ее стопам?
– Эгги была вне себя от радости, когда я сказала, что хочу управлять мотелем. Она скопила достаточно денег, чтобы послать меня в школу дизайна, – она думала, что это то, чего я хочу, – но моей мечтой было заниматься «Домом Эгги», и ничем другим. Наверное, так же обрадовался Лоренцо, когда вы сказали ему, что хотите вести дела «Рамос корпорейшн» вместе с ним.
– Трудно сказать. Все сочли это само собой разумеющимся.
– О чем еще вы мечтали?
– В возрасте Луиса я хотел стать пожарным, а немного позже профессиональным футболистом. Но годы шли, и я… – Ксавьер пожал плечами. – Я просто хотел работать вместе с Лоренцо.
Уинни кивнула:
– А я просто хотела быть похожей на бабушку. Но не получилось. У меня нет ее яркости. Но «Дом Эгги» я люблю так же сильно.
– Тогда почему вы продали мотель?
Ком в горле возник снова.
– Уинни…
Он произнес ее имя тихим шепотом. Пусть говорит, говорит вот так же негромко, мягко, чтобы звук проникал в душу.
– Вы продали мотель, чтобы оплатить счета за лечебницу?
Уинни опустила голову ему на плечо, и он коснулся поцелуем ее волос. Сердце часто заколотилось. Надо отодвинуться от него, но внутренний голос подсказывал совсем другое.
– Как только Эгги не станет, я не уверена, что у меня хватит сил оставаться в «Доме Эгги»… или «Вилле Лоренцо», как бы мотель ни назывался.
– Но что вы будете делать?
– Начну все заново. А может, займусь чем-то еще.
– Уинни, вас любят не меньше, чем Эгги. Ваше место здесь.
А вот она в этом уже не уверена.
– У меня такое ощущение, что я предала Тину, Эйприл, Либби и других. Я поставила благополучие Эгги на первое место. Мне кажется, что они обижены на меня, хотя и не говорят этого.
– Они вас любят и восхищаются вами. – Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Они знают о ваших трудностях. Вы устали… подавлены. Это вполне понятно. Но вы не должны сомневаться в своих достоинствах, в том, что вы делаете. Я лично считаю вас удивительной женщиной. И я в этом не одинок.
В эту минуту мнение других ее не интересовало – ей важно только мнение Ксавьера.
Он не сводил с нее пристального взгляда, и у нее перехватило дыхание.
– Я не пытаюсь вам льстить. Я говорю правду.
От его слов дышать легче не стало, изнутри поднималась волна желания. Он не отрываясь смотрел на ее губы, провел пальцем по бьющейся жилке на шее.
– Я считаю вас самой поразительной из всех знакомых женщин… и я не знаю, как мне быть.
Сердце у нее бешено колотилось, глаза наполнились слезами.
– Ксавьер, пожалуйста, не играйте со мной. Здесь, в этом месте… – У нее свинцом налилось все тело, она даже не могла рукой указать на длинное низкое здание лечебницы. – Это место слишком для меня страшное и…
Он пальцем коснулся ее губ, и она замолкла.
– Я не играю с вами. Мне было бы
