– Аллегра, но что такого ужасного было в их молчании, если ты могла жить жизнью, которой хотела? – Кристиан всегда считал каким-то предательством не слушаться родителей, которые носятся с тобой, как с какой-то драгоценностью. Но когда он смотрел на Аллегру сейчас и слышал ее голос, полный страха, он больше не мог возводить ее родителей на тот же пьедестал, что и раньше.
Он не верил, что они были жестокими людьми и специально обижали свою дочь. Хотя было понятно, что они травмировали ее, потому что она готова была выйти замуж за человека, которого не любила, лишь бы не потерять благорасположение своей семьи.
Кристиан отчетливо видел, что такая перспектива приводила Аллегру в ужас.
– Я никогда не знала, что собой представляю. Без того, чтобы быть Валенти. Без нашего семейного поместья, без рождественских вечеринок, даже если они казались мне скучными, я… я не знала, какая я на самом деле.
– Еще пару минут назад ты твердила, что знаешь. И что никто не может указывать, что тебе делать.
– Думаю, я прозрела совсем недавно. Но когда я… Когда я встретила тебя на балу, я подумала, что, может быть, стоит послать ко всем чертям мою осторожность. Хотя бы ненадолго. Чтобы одним глазком посмотреть, какой я могу быть. Чего мне хочется. Чтобы проверить, стоило ли мне добиваться этой свободы.
– И как ты себя чувствовала потом?
– Я была в ужасе. Я знала, что не смогу выйти за него. В ту же секунду, когда ты оставил меня одну в том коридоре, я поняла, что не выйду за него. Когда я узнала, что беременна, я запаниковала, но теперь мне было легче порвать с Рафаэлем. Я разбила все на такие мелкие кусочки, чтобы ничего нельзя было собрать обратно. Я не храбрая. Я случайно оказалась на свободе. И сейчас, когда она у меня есть… мне кажется, что я могла бы вести себя по-другому. Могла требовать того, чтобы окружающие прислушивались к моему мнению, могла заявить о себе, и пусть меня поддержали бы не во всем, думаю, они бы и не оттолкнули меня.
– Рад за тебя, – сказал Кристиан, хотя не испытывал никакой радости.
– Думаю, у нас с тобой все может получиться. – Она приблизилась к нему, и его сердце болезненно сжалось.
– У нас уже все получается. Наш ребенок родится в законном браке.
– Да, но только почему наш брак должен быть временным?
– Я уже говорил тебе. Я не могу быть мужем, которого ты хочешь.
– Ты опять решаешь за меня, чего я хочу. И ты знаешь, что можешь быть мужем. Верным к тому же. Каким ты был для Сильвии.
– Она не была счастлива. Моя вина в том, что я женился на женщине, нуждавшейся в том, что я не мог ей дать.
– Кому, как не тебе, знать, что у каждого из нас свое бремя. Возможно, ее угнетали собственные проблемы.
В ее словах была доля истины, но Кристиан не мог не признать, что если бы он был более внимательным и чувствительным, то смог бы пробиться сквозь стены молчания, которыми окружила себя Сильвия. Может быть, тогда он предотвратил бы ее депрессию до того, как стало слишком поздно.
– Кристиан, я лишь хочу сказать, что не вижу смысла в разводе. Мы явно подходим друг другу в постели. – Она пыталась казаться искушенной в таких делах, но ее щеки тут же окрасились румянцем. И эта небольшая демонстрация невинности показалась Кристиану очень возбуждающей. Хотя его возбуждало все, что касалось Аллегры.
– Ты права, – хрипло ответил он.
– Иногда мы даже неплохо ладим друг с другом. Так зачем нам планировать скандальный развод? Я собиралась замуж за принца и планировала оставаться его женой до конца.
– То, чего ты просишь, не так-то просто. Брак подразумевает, что мы будем жить вместе. Что у нас появятся еще дети. – Эта мысль ужаснула его. Он и от этого ребенка хотел держаться как можно дальше. Потому что боялся отравить невинную жизнь. Ведь он был ядом. С самого момента своего рождения и тогда, когда Сильвия произнесла свои клятвы перед алтарем.
А теперь он затягивал в ту же паутину Аллегру.
Он погубит ее в любом случае: если пообещает оставаться ее мужем и если прогонит ее.
– Не обязательно рожать еще детей.
– Как насчет того, чтобы отложить этот разговор на два года?
– Чтобы провести их под дамокловым мечом?
– Думаю, через два года ты поймешь, что причиняет больше дискомфорта – развод или супружеская жизнь со мной. И тогда, может быть, ты выберешь то, что покажется тебе меньшим из двух зол? – Сам он прекрасно знал, что их ждет в будущем. Аллегре надоест то, что ее чувства будут безответными. Потому что Кристиан не умел давать, в то время как Аллегра отличалась бесконечной щедростью. Даже если такое отношение с ее стороны, которое он считал таким неприятным, исходило из ее желания угодить.
Она хотела угодить родителям за свой счет. И если казалось, что она натягивает веревку, которой связана, это случалось только потому, что она не желала делать заключительный шаг, чтобы освободиться. Она бы отдавала и отдавала, чтобы, не дай бог, не обидеть кого. И Кристиан прекрасно понимал, что он находился в идеальном положении, чтобы играть на ее страхах и держать ее пленницей.
Вот почему нужно положить конец их отношениям прямо сейчас и сказать, что у них нет будущего. Кристиан отгораживался от людей все эти годы, годы унижения и нелюбви со стороны родителей, и разучился открывать свое сердце. Да он и не хотел этого делать. Потому что теперь знал, какая боль лежит по другую сторону двери.
– Это звучит логично.
– Замечательно. Тогда мы вернемся к этому вопросу, когда возникнет такая необходимость. Завтра мы возвращаемся в Барселону. – Он глянул на руины, лежащие перед ним. – Я пришлю сюда рабочих, чтобы навести тут порядок.
Что бы он ни хотел найти здесь сегодня вечером, он ничего не нашел. Он целый день копался в грудах камней и совсем не приблизился к ответу на свой вопрос.
И только объятия Аллегры подарили ему утешение.
Она уткнулась лбом в его спину. Они оба, по-прежнему голые, стояли на улице, окруженные лунным светом. Кристиан повернулся и, обняв ее за талию, взял за подбородок и
