Он добрел, шатаясь, до комнаты, на которую ему указал один из слуг, и, скинув камзол, рухнул на постель. Даже не успел заметить вторую кровать, стоявшую у противоположной стены, и очень удивился, когда в комнату, держа перед собой свечу, вошел Эвретто. Камердинер обвел скупую обстановку презрительным взглядом, осмотрел почти бесчувственного Ри и фыркнул. Ри, слишком уставший, чтобы обижаться, натянул повыше одеяло, отвернулся и вскоре снова уснул.
Проснулся он в одиночестве и сразу же понял – проспал. Солнце стояло уже высоко, за окном пели птицы и стрекотали кузнечики, но вот в доме стояла подозрительная тишина. Так бывает, только когда слуги уже переделали всю утреннюю работу, а хозяева встали и уже позавтракали. Ри поспешно вскочил, вспомнил, что спал, практически не раздеваясь, и в ужасе уставился на помятую тунику. Потом схватился за платок. В Интернате ему почти не приходилось думать об одежде, она была мятой и заношенной практически у всех. Только подмастерья ювелиров щеголяли новыми чистыми рубахами, да и то по праздникам.
Что же делать? Эвретто его убьет! И, пожалуй, на этот раз будет прав. Ри вспомнил свою радость при виде костюма пажа и едва не застонал в голос. Дурак! Он стянул тунику, разложил ее ровно на кровати и, как мог, разгладил. Теперь она выглядела немного лучше, но, стоило Ри ее поднять, снова пошла складками и заломами. Проклятье!
Услышав голоса за окном, Ри быстро оделся, застегнул на все пуговицы камзол и попытался пригладить волосы. Вот еще холера! Он умылся в оставленном Эвретто тазу и слегка намочил челку, чтобы не так мешалась. Потом выбежал из комнаты и отправился по поиски дану. Двигаться было больно. Отвыкшее от седла тело отчаянно жаловалось и требовало покоя. Ри прибавил скорости и чуть не столкнулся в дверях с распорядителем.
– Господин, – поспешно отступив, поклонился Ри, – я искал дану…
– Его светлость спрашивал о вас, – ответил распорядитель.
Из-за специфического разреза глаз выражение лица молодого мужчины казалось строгим и едва ли не пренебрежительным, но говорил он вполне дружелюбно, и Ри осмелился спросить:
– Давно?
– Около получаса назад.
Полчаса! Не так и много. Но все равно плохо!
– Где я…
– Он в саду.
– Спасибо!
Ри выбежал на крыльцо и едва не скатился кубарем, когда яркое солнце мазнуло по глазам. Он побежал вперед, не поднимая глаз от песчаной дорожки. Кажется, это следы Гергоса. Куда они ведут?
Они вели прямо к саду. К сожалению, Ри не обратил внимания на вторую цепочку следов, тянувшуюся рядом, и присутствие госпожи Дакару стало для него полной неожиданностью. Снова едва не налетев на кого-то, Ри поднял глаза и увидел прямо перед собой красивую молодую женщину, изящно одетую, с милой улыбкой на лице. Дану Гергос рассмеялся.
– Вы хорошо поспали?
Ри покраснел до самых ушей, едва не споткнувшись, поклонился госпоже Дакару, а на Гергоса даже взглянуть не посмел.
– Д-да, дану.
– Познакомьтесь, душа моя, это Ри, мой новый паж.
– Очень приятно.
Ри склонился над протянутой рукой, но целовать пальчики с аккуратными розовыми ноготками не стал. А выпрямившись, убрал руки за спину, чтобы дану не заметил почерневших от поводьев ладоней.
– Теперь, когда все в сборе, мы можем идти.
Они ждали его? Едва ли можно было покраснеть еще сильнее, но у Ри получилось. Гергос взял госпожу Дакару под руку и повел куда-то вглубь сада. Ри поплелся следом, разглядывая любовницу хозяина со спины. А спина была красивой, ровной, со спадающими до лопаток круто завитыми локонами. Из-под подола легкого, практически летнего платья то и дело мелькал аккуратный каблучок, чуть выше, чем было принято. Наверное, госпожа Дакару переживала из-за своего невысокого роста – она была ниже Ри, но выглядела удивительно пропорциональной и хорошо сложенной. Ри вспомнил милое приветливое лицо и окончательно скис. Ну что ей мешало оказаться горбатой стервой?..
– Направо, мой господин, – нежный голосок госпожи Дакару ударил, подобно отравленному кинжалу.
Может быть, она окажется непроходимой дурой? Ри захотелось разбить лоб о ближайшее дерево. Ну что за глупости постоянно лезут в голову? Он заставил себя оторвать взгляд от любовницы Гергоса и как следует оглядеться. Сад вокруг был прекрасен. Газоны вдоль усыпанных мелким желтым песком дорожек пестрели разноцветными шафранами, нарциссами и тюльпанами. Стоило подуть ветру, и весь сад окутывало изумительным ароматом цветущих апельсиновых деревьев. Между раскрытыми яркими бутонами летали пчелы и бабочки, жужжали басовито мохнатые шмели.
Солнце припекало. Ри провел ладонью по влажному затылку, стирая пот, но расстегнуть камзол так и не решился. Госпожа Дакару вела их все дальше вглубь цветущего великолепия. Зачем? Почему-то спрашивать было неудобно. Ри бросил мрачный взгляд на идущего впереди Гергоса и, пока никто не видит, пнул небольшой камушек. Тот улетел куда-то в заросли гибискуса.
– Прошу! – улыбнулась госпожа Дакару.
Ее рука с тонким, украшенным золотым браслетом запястьем, указала на небольшую беседку. Сверху, проникая сквозь небольшие отверстия в крыше, нависали ветви цветущей оливы. Внутри, вдоль стен, протянулось несколько узких скамеечек, а в самом центре стоял мольберт. Гергос обошел его, чтобы взглянуть на оставленный холст, и его брови приподнялись в немом изумлении. Ри тут же захотелось протолкаться вперед, но места не было: беседка едва вмещала двоих.
– Вам нравится? – взволнованно спросила госпожа Дакару.
Ее лицо дышало такой надеждой, что Ри на мгновение сделалось противно от самого себя. И немного – от Гергоса. Она была прекрасна, как сад, как все поместье, она любила его! А он? Дану еще немного посмотрел на картину, мельком взглянул на Ри, а потом ответил, довольно сухо:
– Это мило.
***Линая вздрогнула, чуть отстраняясь. Она старалась скрыть разочарование, но у нее не больно-то получалось. За последние три месяца она совершенно разучилась притворяться. Как богатая, циничная вдова превратилась в эту восторженную девчонку? Гергосу казалось, что на этот раз ему ничто не угрожает и что он сам никого не ранит мимолетной интрижкой. Но теперь он жалел, что согласился приехать, что не прекратил все еще несколько недель назад, когда Линае взбрело в голову написать его портрет. Он должен был догадаться.
– Я просто смущен, – сказал он, пойдя на поводу у не самой своей мудрой стороны.
Зачем оправдываться и юлить? Ведь дальше может быть лишь хуже.
– Отчего же? – робко спросила Линая.
Ей так хотелось верить!
– Вы изобразили меня совсем не таким, каким я себя знаю. Это… смущает.
– О! – рассмеялась она, снова окрыленная надеждой. – Но вы именно такой, Онсо. Именно такой. Ри, подойдите!
Гергос отступил, пропуская к мольберту своего нового пажа, и принялся с почти болезненным любопытством
