– Как предсказуемо, – вздохнул Коварэн.
Ри подпрыгнул от неожиданности.
– А ведь я надеялся, что мы поняли друг друга.
– Это не я, – пролепетал Ри. – Оно само разбилось.
– Несомненно. Как и миска. У меня было время, я сложил принесенные служанкой осколки и увидел, что одного не хватает. Ах, Атарьяна, как же глупо!
Последнее он выкрикнул с явной досадой.
– Неразумное дитя, почему ты отказываешься слушаться?
– Потому что вы похитили меня и держите взаперти?
– Это для твоего же блага!
Ри промолчал. Он понимал, что попался, и готовился к драке. В конце концов, с Эвретто получилось неплохо, может, удастся и Коварэну оставить пару синяков на память? Выбраться живым он уже не рассчитывал.
– Идем!
Коварэн схватил его за руку, порезанную, и Ри невольно зашипел от боли. Дорогой дядюшка надавил сильнее.
– И даже не пробуй сбежать.
Он потащил Ри в коридор, потом по лестнице вниз, потом снова по какому-то коридору, пока не остановился перед обитой железными полосами дверью. Ри сглотнул.
– Это темница?
– Нет, кое-что получше, – ухмыльнулся Коварэн. – На темницы у нас нет времени.
Он открыл дверь и втолкнул Ри внутрь. У того снова поплыло перед глазами, хотя на этот раз его никто не опаивал. Это была пыточная. Настоящая древняя пыточная, о которых он когда-то слышал в страшных сказках. С каменной стены свисали кандалы на цепях, напротив стоял стол в виде двух скрещенных в виде буквы Х досок. Ящик с кучей страшных железных штук: штырей, клещей, ножниц, пил, игл… И жаровня. Ри попятился, уперся в грудь Коварэна и мелко задрожал.
– Поняла наконец?
Коварэн снова взял Ри за руку и повел к стене. На слабые попытки вырваться он даже внимания не обратил. Щелкнули, словно волк зубами, кандалы. Тяжелые, холодные, шершавые.
– Что вы задумали?
Ри постарался вернуть в голос побольше уверенности. Не может быть, чтобы дядя и впрямь задумал его пытать. Так никто уже не делает. Это дикость, варварство! Да и зачем? Коварэн мог либо добиться согласия мирным путем, либо убить его. Зачем пытать? Это все блеф.
Разве что ему нужно было что-то от Ри? Но что? Имена тех, кому он успел проболтаться о заговоре? Ри стиснул зубы. Кого бы он ни назвал, их наверняка постигнет та же участь.
Коварэн разжег жаровню, все время поглядывая на пленника и мерзко ухмыляясь. Слишком уж мерзко и демонстративно, уверял себя Ри. Коварэн блефует, он не станет ничего делать. Но держать руки навесу над головой с каждой минутой становилось все неудобнее. Ничего, он потерпит. Как только Коварэн поймет, что ничего таким образом не добьется, все закончится. Ри закусил губу, чтобы не дрожала.
В воздухе запахло огнем и железом. А еще немного – можжевельником. Наверное, использовали можжевеловые дрова в прошлый раз. В прошлый? Ри в ужасе уставился на жаровню. Затем на стол с инструментами. Не чистые, но и не покрыты ржавчиной. А должны бы, за сотню-то лет, с тех пор, как вышел эдикт о способах дознания.
– Совершенно верно, моя дорогая, – с гнусной улыбочкой протянул Коварэн, – некоторые все еще придерживаются старых способов.
Ри снова закричал. Яростно, безнадежно. Задергался, пытаясь вырвать из стены вмурованные концы цепей. Но только горло сорвал и руки оцарапал. Должно быть, эти цепи удерживали и более сильных пленников. А стены слышали и не такие вопли. Ри понял, что дрожит и что предательски подгибаются ноги.
– Пожалуйста, дядя!
– Поздно! – зло выплюнул Коварэн. – Я пытался, я дал тебе шанс. Если я отвяжу тебя, ты снова попытаешься сбежать!
– Нет, нет!
– Вранье! Я не могу рисковать. Ты расскажешь мне все, что знаешь. И сделаешь, что тебе прикажут.
– Я расскажу, только не надо…
– На кону стоит больше, чем твоя или моя жизнь. Я должен убедиться, что ты не соврешь, – он помолчал немного. – И что не сбежишь.
Ему в голову явно пришла какая-то мысль, и это Ри очень не понравилось. Почти против собственной воли, он снова заметался, хотя знал, что шанса вырваться нет. Коварэн уложил на жаровню прут с широким плоским концом, потом подошел к Ри и присел.
– Я действительно пытался, – словно самому себе, повторил он.
И принялся стягивать с Ри чулки. Несмотря на собственный визг и грохот цепей, Ри все равно слышал, как потрескивают угли в жаровне, и видел, как постепенно раскаляется кончик прута. Казалось, он уже чувствует запах горелой плоти.
Холодный пол показался нестерпимо горячим. Ри подпрыгнул, приземлился сначала на одну ногу, потом на другую, затем попробовал заехать дорогому дядюшке в нос. Не получилось.
– Я все расскажу! Я обещаю!
– Расскажешь, конечно расскажешь.
Коварэн подошел к жаровне и проверил прут, повернул его, чтобы прокалить со всех сторон. Он больше не улыбался и не ухмылялся, как балаганный злодей. Кажется, на его лбу блеснул пот. Значит, ему тоже страшно, он нервничает… он и правда собирается пытать собственную племянницу раскаленным железом?
– Дядя, дядюшка, милый, пожалуйста, – Ри… нет, теперь просто Атарьяна, поняла, что плачет. Но смахнуть слезы, вытереть мокрые щеки было нечем, руки по-прежнему были скованы. – Не надо, пожалуйста.
– Я должен, – не отрывая взгляда от углей, отозвался Коварэн. – Слишком многое поставлено на карту.
Он вынул прут из огня и пошел к Атарьяне. Та дернулась, снова, опять, в который раз – просто потому что не могла стоять и спокойно ждать, когда светящийся кончик изуродует ее тело.
– Не надо…
Коварэн схватил ее за лодыжку, вывернул так, что Атарьяна больше не могла его пнуть, повернул ступней кверху… Атарьяна завыла еще до того, как железо коснулось кожи, зато потом – не смогла произнести ни звука.
***– Ваша светлость!
Сложно было сказать, Парлато скорее обеспокоил или возмутил вид раненого хозяина. Так или иначе, Гергос отнесся к его переживаниям с сочувствием и изо всех сил постарался не заляпать кровью пол. Что-то вроде вежливости настоящих анкъерских аристократов. Они никогда не кричат на слуг, не поднимают руку на безоружных и не заливают кровью дорогие ноллийские ковры. Окъеллу почувствовал, как из горла рвется глупый смех и стиснул зубы. Со зрением творилось что-то неладное. Да и ноги… Гергос никогда бы в этом не признался вслух, но, если бы не помощь Крассона, он бы не добрался до дома.
Появившийся в дверях Эвретто побледнел как полотно и тут же бросился на кухню, на ходу выкрикивая распоряжения:
– Нагрейте воды! Принесите опиум! Вызовите врача!
Как будто и впрямь боится остаться без работы! Впрочем, за выходку с украденными кольцами любого другого камердинера
