– П-под тумб-бой, в-в-ваша св-в-ветлость?
Гергос кивнул. Обычно Аладео так не заикался, а когда говорил с лошадьми, так и вовсе забывал о дефекте. Но умирающий хозяин и его напугал, наверное. На помощь Аладео пришел один из лакеев, Крассон тоже дернулся было, чтобы помочь сдвинуть тяжеленную тумбу, но тут Гергос начал тихонько сползать по стеночке, и он остался на месте.
– Откройте люк, зажгите лампы. Парлато, идите первым, за вами – женщины.
– Куда ведет этот ход, ваша светлость? – растерянно спросил дворецкий.
Он даже не знал о его существовании. Никто из слуг не знал. Но Гергос купил этот дом только из-за подземного хода.
– На пристань. Там вас будут ждать. Шебека называется «Мариника».
– Я понял, ваша светлость, – дворецкий поклонился. – Ну, чего встали? Аладео, дай мне лампу! За мной!
Гергос наблюдал, как его люди один за другим спускаются в подвал. Вслед за Наланой, Митти и другими женщинами под полом скрылись Эвретто и четыре лакея, несших сундуки с одеждой, затем ушел Аладео, и наконец они остались с Крассоном одни.
– Идите, – махнул рукой Гергос, – я захлопну крышку.
– А как же вы?
– У меня еще есть дела.
– Гергос, я вас не оставлю!
– Как будто у вас есть выбор.
– Я выведу вас силой, если понадобится!
– Откуда столько дерзости, Крассон?
– Я спас вам жизнь и требую, чтобы вы ушли.
Того и гляди, он всему Каргабану об этом расскажет!
– Не льстите себе, мой мальчик.
Гергос со стоном поднял руку и вытащил из внутреннего кармана пистоль.
– Я бы никогда не сунулся в Лулуань, имея при себе только два клинка.
Получилось. Видимо, Крассон не знал, что Дядюшка ненавидит огнестрельное оружие и, будь у Гергоса и впрямь с собой пистоль, его бы и на порог не пустили.
– Что вы намерены делать?
– Искать Ри.
Ни о чем другом думать не получалось.
– Гергос, не будьте идиотом! Вы даже шагу ступить не можете без посторонней помощи!
– У меня будет время отлежаться. Люди Лу не пойдут на штурм до наступления темноты. К тому же кто-то должен остаться, чтобы дом не выглядел заброшенным. А вечером я уйду.
– Тогда останусь я.
– Не дурите.
– Гергос, если вы продолжите спорить, я вас ударю. И нет, ваш пистоль меня не остановит, вы даже прицелиться как следует не в состоянии.
– Я никуда не…
Падая, Гергос с удивлением осознал, что Крассон и впрямь его ударил. Несильно, по щиколотке. А потом подхватил и потащил к черному провалу подземного хода.
ГЛАВА 10. ШКАТУЛКА
– Я знаю, что ты не спишь, так что можешь открыть глаза.
Атарьяна не пошевелилась. Мир вокруг не сильно ее интересовал. Она знала, что находится уже не в подземелье, скорее всего, ее перенесли обратно в жилую часть дома. В новую комнату, потому что она разбила окно в старой. Но особого желания проверять догадку не было, и Атарьяна продолжала лежать, закрыв глаза и мысленно считая вдохи.
Голос не отставал.
– Ваше высочество, не заставляйте меня быть жестоким.
Что такое жестокость? И что такое боль? Казалось, правую ногу Атарьяны по колено опустили в горячее масло, иногда брызги долетали и до середины бедра, а вот стопы она практически не чувствовала. Наверное, она полностью растворилась в раскаленном металле. Атарьяна вздрогнула, как от холода. Ее знобило.
– Принесите еще одеяло!
А это что – жестокость или забота? Желание помочь или всего лишь попытка не дать ценному свидетелю погрузиться в пучины лихорадки? А было бы здорово. Больнее уже не станет, а вот не думать будет проще. Атарьяна сильнее сжала зубы, чтобы не стучали, и продолжила считать.
Сначала ее укрыли, потом поднесли к губам что-то холодное – край фарфоровой чашки, внутри что-то плещется. Не вода, гуще и ароматнее. Атарьяна так и не разжала губ, и жидкость стекла по подбородку прямо на подушку. Рядом кто-то выругался. Интересно, кто с ней нянчится: неужели сам дядюшка? Или он прислал кого-то из своих громил? А впрочем, не так и интересно.
Снова плеск, на этот раз не в чашке. Сосуд явно большой. Ведро? Атарьяна вцепилась в одеяло, когда его попытались отобрать. Хватка получилась неожиданно сильной, пальцы словно судорогой свело. Отпустили. Просто задрали с другого края, оголяя ноги. Левой стало холодно, правой… правая по-прежнему варилась в своем масляном котле. Но, когда к ней прикоснулась шершавая ладонь, показалось, будто в масло добавили раскаленного свинца.
Атарьяна вырвалась, выгнулась дугой и открыла глаза. Она хотела закричать, но услышала лишь глухой хрип. Они и голос у нее отобрали?
Кстати, кто такие эти они? Перед ней стояло трое: дядюшка, чья лысина поблескивала в солнечных лучах – уже утро? – рядом с ним какой-то закутанный в тряпки тип, похожий на нашаратского бедуина, третий – и вовсе чудище – огромный, кажется, в полтора раза выше дяди и в два раза толще. Чего еще им надо?
Атарьяна снова попробовала заговорить – и снова не произнесла ни звука. На мгновение она даже забыла о правой ноге, испугавшись, что теперь навсегда останется немой. Ее взгляд заметался по комнате: незнакомая, всего одно узкое окошко, вся мебель тяжелая, из цельного дерева.
Вперед выступил закутанный в длинный балахон мужчина, протянул костлявую, узловатую руку, и Атарьяна невольно дернулась. Мужчина не обиделся, убрал руку и присел рядом.
– Мое имя Рафаль, – произнес скрипучий старческий голос с едва уловимым акцентом.
Ноллиец? Врач?
– Вы позволите?
Он выразительно посмотрел вниз, на ноги Атарьяны, и, чуть поколебавшись, она кивнула. Рафаль склонился над раной, не касаясь, но внимательно ее разглядывая, потом потянул носом, жестом попросил перевернуть ногу, снова принялся смотреть…
– Мне нужно больше света, – заявил он после нескольких минут.
Кажется, Коварэн не обрадовался, но спорить с врачом не стал.
– Мы можем перенести ее в мой кабинет.
– Зулун!
Гигант ожил. Он решительно шагнул к Атарьяне и, не обращая внимания на ее сдавленный, протестующий хрип, подхватил ее на руки.
– За мной, – Коварэн повел их к кабинету, на ходу обернувшись к доктору: – Кстати, что у нее с голосом?
– Это может быть последствием болевого шока.
– Это надолго?
– Предсказать нельзя. Может пройти через несколько часов, может остаться на всю жизнь. Нельзя предсказать.
– А как насчет всего остального? Она слышит, что мы говорим? Понимает?
– Нельзя предсказать, как именно трагическая случайность повлияла на молодую госпожу.
Атарьяна всерьез задумалась о том, чтобы разыграть дурочку. Но если она набросится на дядю с зубами и когтями, ее снова свяжут. А если начнет пускать слюни – гадость какая! – то могут просто убить, чтобы не
