Сейчас Злат, как ни старался, так и не смог припомнить ни одного случая, когда этот постоялый двор попадал в какую-нибудь нехорошую историю. Хотя подозрения всегда вызывал. Хотя бы тем же уединением. Даже тем, что за столько лет ни единого происшествия. Как-то уж слишком тихо для постоялого двора, где люди разные, да ещё приезжие.
Наиб припомнил, что у него всегда вызывала тайное беспокойство тамошняя кузница. Дело для постоялого двора обычное и нужное: лошадь подковать, колесо поправить. Вот только хорошо это там, где останавливается много проезжающих. Здесь же скорее простая гостиница. Мысль, чем там кормится кузнец и не давала некогда Злату покоя.
Теперь и это было в прошлом. Несколько лет назад, после того, как многоликий Леший переселился в леса вечного счастья, его наследники продали постоялый двор ушлому торговцу Сарабаю. Сразу после этого кузница опустела.
Сарабай до этого был мясником на базаре в буртасском квартале. Теперь он использовал выгодное положение своего двора, чтобы приобретать недорого скот. и резать его у себя, обеспечивая своё заведение мясом, к великой досаде своих бывших собратьев мясников. Злат нередко заезжал к нему обедать, привлечённый размером и дешевизной мясных блюд.
Вот почему сейчас мысль о поездке туда вызвала у наиба самые тёплые чувства.
IV. Колдун из Магриба
Со стороны дороги постоялый двор Сарабая напоминал какой-нибудь почтовый ям в степи. Слева и справа от него тянулись густые заросли, позади начиналась бескрайняя унылая пустошь, уходящая к пустыне. Сам двор раскинулся крепко и привольно, так же, как в те времена, когда здесь была только глухая дорога вдоль берега реки. Чтобы увидеть купола и минареты Богохранимого Сарая нужно было повернуться к воротам спиной. Великий город едва выглядывал из за верхушек деревьев, непроходимой колючей стеной обступивших главную дорогу, и казался совсем далёким.
Глушь, да и только.
В серый дождливый день, когда туманном мареве тонут очертания, могло вообще показаться, что ты оказался где то в пустынном краю, вдали от всякого жилья.
Злат остановил коня перед мощными, как для осады, воротами, створки которых были окованы полосами железа, и прислушался. Тишина. Всё тонуло в легкой, но непроницаемой пелене осеннего дождика. А ведь совсем рядом, за спиной, по другую сторону дороги лежал населённый Булгарский квартал, огромная Чёрная пристань с причалами и складами. Её скрывали непролазные заросли степной колючей акации, молодых остролистых клёнов и терновника, тянувшиеся вдоль дороги от самой заставы, охраняющей въезд в столицу великого хана. В нескольких местах поодаль в зарослях были проезды: к булгарам, к причалам и складам. Но человеку пешему можно было при сильной надобности продраться и сквозь колючки. Особенно, если он почему-то не хотел встречаться со стражниками у въездов в квартал или на пристань.
А ещё недалече у дороги высились три громадных дуба. Судя по многоохватной толщине и высоте, были они старше и постоялого двора и великого Сарая и, может быть, самой древней дороги по берегу. Никак не меньше трёх-четырёх веков. Чья то неведомая заботливая рука посадила и выходила их в этой несусветной глухомани в старые времена, от которых уже не осталось даже сказок. Поговаривали, что многие пришельцы из северных сумрачных лесов, перебравшиеся теперь в Булгарский квартал, не забыли своей древней веры и почитали эти дубы так же, как и священные рощи на своей дремучей родине.
Так это или нет знали только в самом квартале. А там умели хранить свои тайны от чужаков. Во всяком случае, никаких следов жертвоприношений или даров у дубов не было.
Злат на всякий случай проверил. Коли уж пошла речь о всякой чертовщине не грех поискать след колдунов и их паствы. Тем более, что следы человеческие под тремя дубами были. Вытоптанная трава, сломанные веточки. Только колдовских ли рук это дело? Куда вернее, кто-то лазил на деревья. Уж больно место удачное. На половину караванного перехода видно окрестности. Что по дороге, что в городе, что в пустыне. И река вверх и вниз по течению. Мало ли кому интересно.
Хотя ворота во двор напоминали крепостные, сама ограда состояла из обычного плетня, едва человеку по грудь. Когда-то давно на её месте красовался наверное неперелазный тын из заострённых брёвен. Времена были смутные, опасные. Теперь не то. Смуты кончились ещё при покойном хане Тохте, нестроения и разбои ушли в прошлое. Укреплять свои дворы теперь нет нужды. Разве что от бродячей скотины или степных лис. Для этого и плетня за глаза достаточно. А ворота остались. Хорошие ворота. Дуб поди из булгарских лесов.
Злат понял, что его заметили. Как не заметить всадника на пустынной дороге? Тем более, если он не проскакал по своим делам, а спешился и топчется у обочины под деревьями. Ещё одно достоинство невысокого плетня. Тем более, если привратнику заняться больше нечем – во дворе ни души, у коновязи под навесом – ни лошади. Хоть платья под плащом не видно, но намётанный глаз сразу разглядел доброго коня, явно не простых кровей. За такого барышники не глядя дадут пару мохнатых низкорослых степнячков. Поэтому, когда наиб неторопливо вошёл в ворота, навстречу из гостиного дома выскочил сам хозяин.
– Добрый гость всегда ко времени, – радостно запричитал он, – Сегодня как раз телушку заколол. Похлёбка из требухи уже доспевает. Я ведь помню!
Бывалый мясник Сарабай не раз на своём веку потчевал Злата. Ещё когда тот и наибом не был, а всего лишь простым писцом-битакчи. Сарабай лет пятнадцать держал лавку на большом базаре, пока не перебрался на купленный по случаю постоялый двор. Теперь торговал мясом только на рынках соседних кварталов. Там у него всё было поставлено на крепкую ногу. Держал лавки.
В бытность на большом базаре он вошёл в долю с одним ушлым харчевником, с которым наловчились продавать недорогую похлёбку из требухи. Благо у мясника, который сам режет скот, такого добра всегда навалом и нипочём. Только и расхода, что дрова и соль. А дрова, хоть в Сарае и дороги, но для вхожего на Булгарскую пристань человека с этим завсегда намного проще. Весь лесной торг там. Одну щепу можно возами брать. Солью тоже можно удачно запастись у кипчаков, что возят её со степных озёр. Особенно, если тайком и понемногу.
Вот теперь Сарабай с удовольствием припоминал прежнее время.
– В требухе ведь что главное? Главное чтобы свежесть! Чтобы пар ещё шёл. Тогда и вкус. А стоит хоть немного полежать, а уж если ещё и обветрит – уже не то. Навар будет, а вкус не тот!
Из-за спины Сарабая из открытой двери веяло теплом и мясным духом. Видно было, что он сидел от жары в одной рубахе и только на выход наскоро накинул кафтан. Даже пояс не успел повязать.
Злат пробежал взглядом по расшитому подолу и подумал: «Вот ведь уже почти всю жизнь в Сарае живёт, башка седеет. А халат так и не стал носить. Всё живёт по старой привычке. Как в Булгаре». Хотя, сколько помнил его Злат, был мясник правоверным мусульманином. Скот резал строго по исламским правилам, за что имел не только всегдашнее одобрение от своих соседских булгарских имамов, но и множество благочестивых, охочих до правил веры покупателей на большом базаре.
Вера верой, а дедовский обычай так просто не отпускает. Чалму, поди, так и не научился наматывать.
Хозяин посторонился, пропуская наиба в дом, но тот задержался и ещё раз окинул взглядом двор. Во всём чувствовался простор. Сразу видно места хватало. С одной стороны амбары для клади. Большие амбары, хорошие. Целый караван при нужде можно разгрузить. С другой стороны конюшня. Тоже добротная, рубленая из брёвен. Ни волку, ни конокраду не залезть. Навес для повозок. Сбоку от дома ещё навес – летняя кухня. Сейчас там только старые горшки стояли – тепло в доме нужно. Ещё в глаза бросался неубранный навоз. В Сарае такого обычно не увидишь. Дрова дороги, кизяку даже на городских улицах или площади залежаться не дают. А здесь пока видно щепы с пристани хватает.
Хорошо, что зеваки не набежали. Хотя Злат прекрасно знал, уже к вечеру весь Сарай будет болтать,
