Следующий день я провёл в зоопарке и совершенно ни о чём не думал. Поглядывал по сторонам и легко убедился в наличии при мне сопровождающих. Они, впрочем, даже не пытались прятаться, отвечали на приветливые кивки и никак не влияли на мои свободы. Не то, чтобы охрана, но присматривают. Впрочем, возможно, с одной единственной целью – не начинать неведомо где меня разыскивать, если понадоблюсь.
Ну а потом – встретились с Поликарповым. На этот раз вахтёр меня и моих спутников беспрепятственно пропустил, потом мы поднялись на второй этаж, прошли по переходу и спустились вниз – началась экскурсия по цехам авиазавода, по помещениям конструкторского бюро… я глазел и слушал скупые комментарии Николая Николаевича. Ну а что вы думали? Меня послал на всё это посмотреть, а его попросил всё это показать первый человек страны – разумеется мы дружно делали порученную работу, потому что люди оба взрослые и ответственные. Заодно я выяснил почему считается, будто хорошее крыло должно быть длинным.
– А может быть вам объяснить, отчего крыло делается сверху выпуклым, – ехидно полюбопытствовал мой провожатый – ему явно было скучно водить повсюду не пойми кого и не пойми что ему показывать.
– Про это знаю, – понимающе улыбнулся я. – И про угол атаки. А вот отчего бывает флаттер и штопор – ума не приложу. Но вы, пожалуйста, не утруждайтесь это мне объяснять – на сегодня новых познаний достаточно. А картинки самолётов у вас тоже есть?
Вообще-то в помещениях в выходной день довольно пустынно – изредка где кто мелькнёт в отдалении, но в КБ несколько человек стоят за кульманами или склонились над слегка наклонными чертёжными столами. Кое-какие картинки мне понятны, другие – словно кошмарный всплеск вычурного воображения, наводят уныние своей причудливой хитровымудренностью. Наконец – силуэты аэропланов с разных ракурсов. Вот это интересно – тут можно попытаться узнать что-то знакомое. Вдруг как раз сейчас задумывается нечто, известное мне по книжкам или фильмам?
Провожатые, а они парни молодые, хоть и делают вид, будто присматривают за мной, на те же картинки любуются выпучив глаза. Вдруг, вовсе не там, куда глядели, а на стене – карандашный набросок. Ну, как набросок? На миллиметровке, но от руки. И так похож на Ла-5, что я просто замер. Стою и ищу отличия.
– Чем привлёк к себе такое внимание этот эскиз? – полюбопытствовал Поликарпов скучающим голосом. Вот чувствуется – надоели мы ему.
– Этот вариант, – говорю, припоминая фразу из книжки «Самолёты страны Советов», – способен достичь теоретических пределов возможностей винтовых самолётов.
На самом деле эти слова не мои – так было написано про Ла-9 и Ла-11, но внешних отличий на мой непросвещённый взгляд тут не заметить.
У Николая Николаевича даже челюсть лязгнула. И выразился он весьма непарламентски – не удержал себя в руках:
– Откуда такая уверенность, молодой человек? Вы же ничего в авиации не петрите!
– Так меня лет восемь тому назад чем-то тяжёлым ударили по голове. Память о прошлом будто корова языком слизнула. Но изредка появляются неожиданные мысли о будущем, в основном – про технику.
Набрал любезнейший Николай Николаевич воздуха в грудь. Ух, чую, сейчас он мне выскажет все, что думает. Но, на сей раз, взглянув на провожатых, повел меня в кабинет и давай показывать разные фото других самолётиков. Я узнал только «Спитфайр» и сразу ткнул в него:
– Тоже отличная машина, но до того, со стенки, всё равно не дотягивает.
После этого мне было показано несколько фотографий, рисунков тушью и карандашных набросков, среди которых ничего определённо знакомого не встретилось – ну не спец я, что уж тут скажешь! Но Поликарпова, похоже, что-то заинтересовало. Он ткнул пальцем в конкретное изображение. Не фото, а чертежи самолёта в сборе. Вот чую, это как раз и есть его последняя затея. Тупоносый какой-то обрубок и крылья шибко впереди. Сильно напоминает И-16.
– На «ишака», – говорю, – похож. Испытывали? – спрашиваю.
– К зиме надеемся получить мотор.
И тут меня как стрелило! Зима, мотор, Чкалов. Ну, кино крутили как раз зимой перед тем отпуском, из которого меня и перебросило в это время. Кино, конечно, не фонтан: многосерийка о людских страстях. Но про главного героя, Валерия Павловича Чкалова я в интернете поковырялся – глянулся мне он, не скрою.
– Знаете, – говорю, – не стоит эту машину в воздух поднимать. Нет у неё будущего. Э-э…, а Валерий Палыч ещё жив?
– Да, – отвечает Поликарпов.
– Вот и хорошо, – у меня будто камень с души упал.
– Вы подождите немного, – попросил Николай Николаевич. – Мне нужно сделать один звонок, – и ушёл, оставив нас одних.
Не было его минут пятнадцать, потом, вернувшись, он взглянул на меня озорно и спросил:
– Отчего же вы, Иван Сергеевич, не сказали мне, что сами весьма опытный конструктор?
– Дабы не солгать, Николай Николаевич. Я, скорее интуит, хотя и способен на несложные расчёты. До настоящего конструктора мне далеко. Примерно, как рабфаковцу против инженера. И простите за то что отнял ваше время, ибо не по хотению своему, а волею пославшего меня Сами Знаете Кого пришёл я к вам.
Мы понимающе друг другу улыбнулись и расстались не тая в душе гнева на силу рока, что свёл нас столь нежданно.
Глава 7. Самый маленький танк
Ночью после этого же дня дверь нашего номера, где почивали шестеро усталых мужиков, раскрылась. Вошедший нащупал выключатель и:
– Вставай, Иван! Это я, Кобыланды. Будем обмывать моё новое звание, – и увернулся от брошенного в него сапога. – Я целой шпалы в петлицу удостоился.
– Надо же, такой молодой, а уже комбат, – произнёс один из соседей по номеру. А я невольно стряхнул остатки сна: – друг мой ещё год назад был комбригом, и вот уже разжалован – понижен в звании сразу на три ступеньки. И пришёл в штатском – впервые вижу его не в военной форме.
Нечего и говорить – стол был накрыт мигом, благо «виновник» торжества явился с бутылкой, а харчи
