Воспользовавшись передышкой, я решил написать весточку новообретенному племяннику, благо не забыл спросить у Аннушки адрес его военно-полевой почты. Треугольник письма передал с первой же проезжавшей машиной, ехавшей к железнодорожной станции за боеприпасами. Водитель старенькой полуторки со странным тактическим значком в виде черно-желтого круга, намалеванным на капоте, торопливо взял треугольник письма и пообещал не забыть отдать его на почту. Ну что же, может Александр воюет где-то на этом же фронте, и скоро сможет мне ответить.
Передышка оказалась недолгой, и нашу летучку снова двинули, только на этот раз не вперед, а назад, туда, где окруженные немцы сдавались в плен. Было приказано оказать раненым фрицам медпомощь и помочь организовать эвакуацию в тыл. Вот это задание мне нравится. Не оттого, что фашистов очень жаль, а потому что наша бригада перестала нести потери. Впрочем, это, к сожалению, ненадолго, и до Берлина нам еще ох как далеко.
* * *Восьмерка немецких самолетов неумолимо приближалась, а сонные бойцы, второпях выскакивающие из дома, явно не успевали разбежаться. Мне казалось, что бегут они медленно, слишком медленно, чтобы успеть скрыться в лесу. Впрочем, мне тоже стоит подумать об укрытии. Сунув бинокль за пазуху, я помчался по дороге подальше от хутора, ставшего очень опасным, и остановился, только когда увидел, что Юнкерсы явно нацелились не на жилые строения, а на оборонительный рубеж. Они не стали становиться в круг, и торопливо, без особого старания начали вываливать свой груз на наши ложные позиции.
Достав бинокль я, затаив дыхание, наблюдал, как от первого самолета отделились бомбы, кувыркаясь, начали падать, а потом, выровнявшись и все ускоряясь, ринулись к земле.
Бббуууух, и на месте «дзота» словно извергнулся вулкан. Из взметнувшегося ввысь пыльно-дымового столба вылетали бревна, палки, разные камни и, крутясь, падали вниз, а столб дыма тем временем все продолжал расти.
Бах! Еще один взрыв накрыл наши «окопы», а бомбы все продолжали сыпаться, превращая с таким старанием возведенные макеты в ледяное крошево.
Так, а это что? Пара бомбардировщиков все-таки решила проутюжить хутор, уж очень целенаправленно они повернули в нашу сторону. Время меня побери! Боюсь, что теперь никогда не смогу летать на пассажирских самолетах, если выживу, конечно. Уж очень сильная неприязнь к аэропланам у меня появилась сегодня.
Ординарец, появление которого я и не заметил, уже схватил было меня за руку, намереваясь оттащить подальше, но обстановка в воздухе неожиданно поменялась.
– Наши! – облегченно выдохнул я, но, наведя в небо оптику, тут же осекся. Истребители оказались Мессерами. Однако, они явно были полны решимости защитить нас от посягательства пикировщиков. На крыльях истребителей засверкали вспышки, и тут же до нас донеслось тарахтенье пушек. Все ясно, пилоты Мессеров предупредительными выстрелами дали понять тупым бомберам, что так далеко от линии фронта могут находиться только свои, в смысле, германские, позиции. Не знаю, поверили Юнкерсы или нет, но лезть на рожон не стали, и послушно отвернули, тем более, что и так разнесли в клочья оборонительный рубеж возможного противника.
Авдеев потрясенно смотрел вслед улетающим самолетам, да и не только он был ошарашен, но меня после прочтения множества книг по военной истории удивить было непросто. Подумаешь, мало ли что на войне бывает. В Сталинградской битве, когда позиции противника постоянно перемещались и перемешивались друг с другом, еще и не такое случалось.
Когда бомбардировщики удалились, у меня прямо от сердца отлегло, и я быстро успокоился, даже пообещав себе когда-нибудь полетать самолетами Аэрофлота.
Никакого серьезного урона немцы нанести не успели, и рота отделалась всего двумя ранеными, которых тут же направили в ротный пост медпомощи, находившийся в чудом уцелевшем хуторе, а после на санитарной подводе отправили в тыл. Правда, еще пропал один боец из штрафного взвода, но он наверняка просто далеко убежал, испугавшись бомбежки, и потом найдется. Искать его времени не было, потому что командование опять все переиграло, и вместо обороны батальон вновь получил приказ наступать. Сыграл ли тут свою роль авианалет, который вскоре мог повториться, или же иные обстоятельства, нас конечно проинформировать не позаботились.
Так как продвигаться дальше предстояло в западном направлении, то наша рота, охранявшая как раз западную дорогу, естественным образом оказалась в авангарде. Поэтому вместо приема горячей пищи ей пришлось заняться подготовкой к выступлению.
Честно говоря, порученная нам роль походной заставы меня не вдохновляла. Если кое-какие сведения о дорогах и мостах у нас имелись, то информация о месте нахождения противника практически отсутствовала. Перед наступлением хорошо была разведана только обстановка непосредственно за рекой Нарвой, а дальше к западу все покрывал пресловутый туман войны. Неясным оставалось даже расположение соседних частей. Иванов только сообщил, что севернее, параллельно нашему маршруту, выдвигается 259-й полк Ушакова, а южнее идет другая дивизия, и они нас вроде бы уже должны обогнать, так как, опять же предположительно, шли всю ночь.
Точный маршрут движения нашему батальону также не указывался, потому что от нас требовалось не задерживаться у отдельных населенных пунктов, а обходить их, не втягиваясь в затяжные бои, лишь примерно придерживаясь общего направления на запад, пока через полсотни километров мы не упремся в огромное болото.
О, как же проще было участвовать в реконструкциях сражений, когда весь сценарий известен заранее, или играть в компьютерные стратегии, передвигая юниты по своему усмотрению. А тут я сам оказался в роли юнита, который просто движется, куда укажут, не имея ни малейшего понятия, для чего это нужно. Возможно, от нас требовалось отвлечь внимание противника и оттянуть на себя как можно больше его сил, чтобы обеспечить действия основной ударной группировки. А может, наоборот, это нас кто-то прикрыл, и потому мы так успешно продвигаемся. Еще есть вариант, что командование прощупывает оборону противника, выискивая слабину, и
