«Так что же она тут делает?» – думала я, пока Мейм стояла в дверях моей мастерской, где кипела работа.
Теперь выкройками у нас занимались уже пять женщин, а еще три шили образцы одежды на швейных машинках. Они были привязаны к этим хитроумным приспособлениям так же, как Мейм к своему инструменту. И испуганно вздрагивали, когда я трогала их за плечи, чтобы что-то спросить. И все-таки моя студия была очень приятным местом. Пока мы укладывались в сроки, никто меня здесь не беспокоил. Мистер Бартлетт продвинулся в «Монтгомери Уорд» высоко вверх по служебной лестнице – теперь он был вице-президентом компании. В том числе и благодаря успеху наших дамских нарядов.
– Нони, – сказала Мейм, – выйдем в коридор.
– О боже, что стряслось? У Розы снова выкидыш? – в ужасе прошептала я.
– Нет, нет.
Я пошла за ней к пожарной лестнице.
– Что?
– У меня хорошие новости, Нони, даже замечательные. Я выхожу замуж.
– Замуж? Господи, Мейм! Это тот самый парень, у которого обязательства перед родственниками? Держу пари, это Джерри Кехо. У него только что умерла мать, так что теперь…
– Нет, это не Джерри, Нони.
– Тогда кто же? Хорошая же ты подруга, если держишь в тайне такие вещи!
– Но я обещала никому ничего не говорить, Нони, пока не придет время. Чтобы избежать пересудов.
– И все же…
Мейм подняла палец, прерывая меня.
– Все рассказать, Нони, – это не всегда лучший выход. Я ведь не терзала тебя расспросами о твоей жизни? Мы с тобой больше не девочки-подружки. Мне всегда нравилось место в Библии, где Иисус говорит: «Не судите, да не судимы будете».
«Она все знает, – подумала я. – О господи, ей все известно!»
Но Мейм лишь улыбнулась и сказала:
– Надеюсь, ты уже догадалась, Нони. Это Майк. Я выхожу за Майка.
– За Майка? За какого Майка?
– За Майка Джея Келли. За твоего брата.
– Моего брата Майка?! О Мейм, но ему же… ему уже сорок пять!
– А мне двадцать девять.
– Но ты еще молода…
– Да, надеюсь, еще достаточно молода. Мы с ним хотим создать семью. Большую семью. Пожениться планируем в ноябре. О Нони, мы уже нашли совершенно потрясающий домик за городом, в Арго.
– Домик? В Арго?
– Ну не могу же я переехать жить к вам. Майк все ждал, пока мальчики Генриетты начнут работать и все вы будете устроены, ну а я… Я люблю его уже очень давно. Мы с ним переписываемся. Он переживал по поводу реакции вашей сестры Генриетты, но если мы действительно хотим семью, ждать дальше уже нельзя.
– Конечно нельзя, – согласилась я.
По крайней мере, хоть у одной из нашего трио будут дети. Как же я буду любить деток Майка и Мейм!
Майк и Мейм. Просто идеально. Мама была бы в восторге. Я уже начала сомневаться: может быть, Божья Матерь Неустанной Помощи все перепутала и решила, что это и было моим особым желанием? Молодец, конечно. Но Майк и Мейм Маккейб переезжают в свой дом… Тогда Пресвятой Деве следовало бы уже сейчас начать организовывать снисхождение благодати на мою сестру Генриетту. В противном случае все силы ада грозят вырваться на свободу.
* * *– Долли хочет прийти на церемонию, – сказал мне Тим как-то вечером, когда мы одевались в номере за неделю до свадьбы Мейм и Майка, которая должна была состояться 11 ноября в церкви Святой Агнессы в Брайтон-парке.
«Если бы мама могла видеть, как они поженятся», – думала я. Прошло уже девять лет с ее смерти, а моя боль так и не утихла.
Я сделала эскиз свадебного платья Мейм, а Роза специально пришла ко мне в студию и сшила его на швейной машинке.
Генриетта орала и бушевала в доме еще несколько недель после того, как Майк сообщил ей, что они с Мейм женятся. Она сразу заявила, что на свадьбу не придет.
– Ни за что!
Майк тогда взглянул на нее, оторвавшись от своей газеты, и спокойно сказал:
– Хорошо, Генриетта. Нам будет тебя не хватать, но поступай так, как считаешь нужным.
Последовало несколько дней напряженного молчания, но потом за завтраком она объявила:
– Я пойду туда ради нашей матери. Хотя не знаю, что бы она сказала о том, что я нарушила обещание, данное ей на смертном одре.
Генриетта помнила какие-то разговоры с мамой, которых никто из нас никогда не слышал. По-прежнему было очень тяжело вспоминать те последние печальные дни. Мама тогда сказала мне: «Веди себя правильно, Нони».
Ах, мама, я пыталась. Все мы слышали, как она в самом конце обращалась к нашему отцу, но каких-то посланий конкретно к Генриетте никто припомнить не мог.
– Майк, как ты можешь бросать нас, чтобы нас выгнали отсюда или даже того хуже? – спросила у брата Генриетта, прослезившись.
– Я оплатил жилье на год вперед, Генриетта. В этом доме четыре человека зарабатывают деньги. А сейчас, когда твои мальчики пошли работать, даже больше.
Теперь, когда Майку – помоги ему Бог! – придется обеспечивать собственную семью, это был щедрый жест с его стороны. Несмотря на все причитания Генриетты, он твердо стоял на своем. На самом деле было удивительно, что Майк так долго ждал Мейм, как оказалось, годами переписываясь с ней. И ни один из них ни словом не обмолвился об этом мне.
– Ты, должно быть, проговорилась Генриетте, – сказала мне Мейм.
– Ничего я не проговорилась, – начала я, но сразу осеклась.
А ведь верно. Вероятно, я бросила что-то такое во время одной из наших с ней ссор, возникающих из ничего и заканчивающихся для меня угрызениями совести и многократным повторением «прости». Если Генриетта когда-нибудь узнает про Тима Макшейна… А если Тим с Долли будут на свадьбе… Генриетта ведь не глупа. И всегда готова поверить в самое худшее в людях, причем частенько оказывается права.
– Господи, Тим, думаю, это плохая идея, – сказала я ему.
– Долли сама до этого додумалась, Нора. Она говорит, что ты ей как сестра, что она всегда восхищалась Майком Келли и
