– Смотри, на что ты спровоцировала меня своим острым языком, – проворчал он.
В тот вечер я оделась очень быстро.
Тим оторвал взгляд от чаши с пуншем и, заметив, что я внимательно смотрю на него, подмигнул мне. Что бы это значило? Затем он что-то сказал моему брату Марту и Джо. Все засмеялись. Что он им сказал? Он пьян. Может, мне незаметно уйти?
Я увидела, как Эд знакомит Долли с Эдвардом Данном и его женой Элизабет, которая, кстати, тоже носила фамилию Келли. Возможно, какая-то наша дальняя родственница. Данн уже был мэром и теперь баллотировался в губернаторы. На свадьбе он присутствовал не из политических соображений – по крайней мере, речь не шла о политике масштаба Чикаго. Отец Данна, Пи Джей, был фением[9] и другом моего дедушки Патрика. Они вместе строили планы в нашей гостиной. К их группе присоединился Пат Нэш с женой, тоже Келли, только писалась ее фамилия немного иначе – Келлей. Долли что-то рассказывала всем. Это был мой шанс. Вперед.
Но тут дядя Стивен вывел на паркет тетю Нелли, а за ними последовали дядя Майкл и его жена, Мэри Чемберс. Сыновья бабушки Оноры, братья моего отца, сам мой папа и дядя Джеймс уже умерли, но через этих дядей и тетей поддерживалась моя родственная связь с отцом, матерью и бабушкой Онорой.
Томми Макгуайр, руководитель группы музыкантов, объявил:
– А теперь – рил!
Толпа громко зааплодировала ему и тут же выстроилась в линии, выкрикивая:
– Молодец, Томми!
Начали формироваться пары: Мейм и Майк, Роза и Джон, а впереди всех – Эд и Мэри. Была там и Энни с каким-то своим приятелем-полицейским, и даже Генриетта плясала с нашим Дорогушей. Данны и Нэши тоже присоединились к рилу.
– Пойдем, Нони, – сказал мне Билл, младший брат Эда.
Но как раз в этот миг сзади к нам подошел Тим Макшейн с Долли под руку – оба улыбались.
– До свидания, Нора, – сказала мне Долли. – Я должна идти. Вечером у меня выступление.
– Спасибо, что пришли, что спели нам, – ответила я.
– Не за что, – небрежно бросила она, коснулась пальцем моего плеча и указала на танцующих. – А еще передайте мою благодарность вашему брату Эду. Скажите ему, я очень рада, что он познакомил меня с Патом Нэшем и нашим будущим губернатором.
– Долли подумывает о том, чтобы купить участок земли на юге, хочет построить себе там замок, – начал Тим.
– Чтобы тихо уйти на покой, – пояснила Долли.
– Но она хочет быть уверена, что городские власти проложат туда канализацию и дороги для нее. Поэтому и пришла сегодня, – добавил Тим.
– Это неправда, – возразила она.
– О, Долли, будь откровенна хоть раз! – проворчал он.
– Ну, я, разумеется, заинтересована в том, чтобы Чикаго разрастался, и если мой скромный участок земли будет…
– Иди к черту, – вдруг заявил Тим.
«Он пьян, – подумала я, – иначе не посмел бы так разговаривать с Долли».
– О, миссис Мак-Ки. – Генриетта прекратила танцевать и вклинилась между Тимом Макшейном и Долли. – Я просто хотела сказать, какая это большая честь для всех нас, Келли, что вы пришли к нам на торжество!
Сестра оживленно щебетала, будто это не она изо всех сил пыталась поломать этот брак. Еще сегодня утром она рыдала, сидя за кухонным столом, пока все остальные одевались, а Майк заверял, что поймет, если она сегодня захочет остаться дома, и что Мейм все равно не будет держать на нее зла. Я же сказала, что мы только порадуемся, если она туда не явится, – спокойнее будет. И вот теперь она распиналась перед Долли Мак-Ки, словно была чуть ли не матерью невесты.
– Какое очаровательное платье, миссис Мак-Ки, а это ожерелье – неужели это настоящие бриллианты?
– Хорошо бы, – пробормотал Тим.
Генриетта взглянула на него.
– Добрый вечер. Я миссис Генриетта Келли. Точнее, Генриетта Келли Келли. Урожденная Келли и вышла замуж тоже за Келли.
– Повезло вам, – ответил Тим.
– Мой бедный муж Билл умер много лет назад, но оставил мне это имя и трех замечательных деток. Одна из них сейчас стала святой сестрой. Ордена Пресвятой Девы Марии.
– Это поистине большая радость, – заметила Долли.
Боже мой, я ведь столько раз жаловалась Тиму на Генриетту, рассказывала ему о ней разные вещи. Он сейчас в таком странном расположении духа… Что, если он повторит что-то из услышанного – что-то обидное для нее?
Но Тим лишь сказал Генриетте:
– До свидания, миссис Келли Келли.
Вот и хорошо. Идите уже!
Но Генриетта продолжала заговаривать зубы Долли и уводить ее от нас с Тимом.
Тим наклонился ко мне и прошептал:
– Я могу уничтожить тебя прямо сейчас. Несколько слов, брошенных в эту толпу, – и она набросится на тебя.
– Заткнись, – прошептала я в ответ.
Слава богу, Генриетта и Долли не обращали на нас внимания, а музыка играла так громко, что Тима больше никто не мог услышать.
Но он не унимался:
– Все они, твои тети, дяди, твой старший брат, эти высокомерные Ларни, все эти политики… Буквально каждый в Бриджпорте и Брайтон-парке будет презирать тебя. Отец Салливан прочтет проповедь о твоем распутстве с кафедры церкви Святой Бригитты. – Он засмеялся. – Вот будет забавно! – Внезапно он замахал руками. – Дамы и господа!
Теперь его голос звучал достаточно громко, и некоторые гости вокруг нас повернулись к нему.
– Прошу тебя, Тим. Пожалуйста, – умоляла я.
Томми Макгуайр на сцене для оркестра видел жест Тима. Он улыбнулся ему и поднял руку, приглушая музыку и останавливая рил.
Томми решил, что Тим подает знак: Долли снова хочет спеть. Уже очень скоро воцарится тишина и Тим действительно уничтожит меня.
Танцующие пары ждали.
– Объявление! – громко произнес Тим.
Долли повернулась ко мне, и наши взгляды встретились.
«Она знает, что он собирается сделать, – подумала я. – Вот он, ее шанс для мести. Даже Роза и Мейм не смогут понять меня и не поймут. Свадьба Майка будет испорчена. Останется горький осадок. Никаких радостных воспоминаний, лишь всеобщее разочарование во мне».
Генриетта продолжала глупо улыбаться.
И тут Долли обратилась к Тиму:
– Нет.
Лишь одно слово, короткое и резкое, как удар. Она взяла Тима под руку, а второй послала извиняющийся и все объясняющий жест Томми: «Пора идти. Слишком устала. До свидания». И напоследок – воздушный поцелуй для Томми.
Тот понимающе кивнул и дал команду музыкантам выровнять ритм, после чего рил возобновился.
Долли за спинами у нас повела Тима к дверям. Они ушли.
Коленки у меня дрожали, но я кое-как добралась до стула и села.
– О боже! – вырвалось у меня.
Получилось вслух и довольно громко.
Генриетта услышала это и плюхнулась на стул рядом со мной.
– Нони, в самом деле! – с укором посмотрела она на меня. – Упоминать имя Господа всуе. Что бы люди подумали, если бы тебя услышали!
Я истерически расхохоталась. Если бы ты только знала…
Спасибо тебе, Пресвятая Богородица. Спасибо тебе, мама. Спасибо вам, все святые женщины, не бывшие ни девственницами, ни мученицами.
