Дверь открылась. Нет, это не Долли, а Кэрри О’Тул, ее костюмерша, женщина, с которой я познакомилась на примерках Долли. Ей, должно быть, хорошо за шестьдесят, она сама из Бруклина в Нью-Йорке, как не раз мне рассказывала. И это, насколько я знаю, единственный человек, который может себе позволить безнаказанно подшучивать над Долли.
– Смотрите-ка, кто к нам пришел, – сказала она.
– Ох, Кэрри, я…
– Вижу, – перебила она. – Снимайте эти мокрые вещи, а я подберу вам что-нибудь из нарядов «ее высочества».
– Не думаю, что…
– И поторапливайтесь. Скоро Долли уйдет за кулисы на смену костюма, и мне нужно будет помогать ей.
Я завозилась с пуговицами своей блузки, но пальцы мои окоченели, они не гнулись и дрожали…
Кэрри стала помогать. Она увидела порванный воротничок и подняла на меня глаза. Затем она сняла мою блузку и начала расшнуровывать корсет. Я вскрикнула.
– Что, больно? – спросила она.
– Я просто… Я…
– Ударилась о дверной косяк? – подсказала она и стащила с меня корсет. – Синяк уже становится фиолетовым.
Кожа у меня на груди была совершенно ужасного цвета.
– Ничего не сломано? – участливо поинтересовалась Кэрри.
– Не знаю. Не думаю.
– Сделайте глубокий вдох, – скомандовала она.
Я вдохнула.
– Дышать вы можете. Видимо, вы в порядке. Пойдите примите горячую ванну. Тут классная сантехника.
– Я в курсе. Мой брат Майк устанавливал эту систему.
– Интересное получается совпадение, правда? – произнесла она, качая головой, а потом засмеялась.
– Извините, – начала я, – даже как-то дико говорить такие вещи. Тут просто… Кэрри, я сама не могу поверить в то, что такое могло случиться. Я имею в виду, что мой друг ни с того ни с сего вдруг набросился на меня.
– Эй, Нора, со мной вы можете не притворяться. Я знаю, кто вас избил. И было бы неправдой, если бы я сказала, что удивлена. Просто пойдите и полежите в ванне. Используйте соли для купания. Когда ты чистая и от тебя хорошо пахнет, это здорово помогает.
– Откуда вы знаете? Вас что, тоже… били?
– Не меня, но… – Она закатила глаза, а потом покосилась на туалетный столик, уставленный фотографиями Долли с ее почитателями.
– Долли? Он никогда не посмел бы поднять руку на нее!
– Да неужто?
В дверь постучали.
– Две минуты, – сказал кто-то.
– Мне лучше уже идти, – встрепенулась Кэрри. – После ванны прилягте на шезлонге. Здесь достаточно безопасно. Вы удрали от него. Умная девочка.
Она оглядела меня.
– Вы не позволили ему выбить вам передние зубы. У вас есть еще час до занавеса.
В горячей воде с ароматом лаванды мои плечи расслабились. Вся грудная клетка болела. На обеих грудях расплылись багровые синяки. Дышать. «Дыши», – сказала я себе и начала засыпать в ванне. Потом у меня мелькнула мысль: а что, если прямо сейчас сюда вломится Тим? Если он решит прийти сюда и…
Я выбралась из ванны и вытерлась. В гримерной начала искать свою одежду. Ее там не было. Кэрри забрала ее, она провела меня. Они с Долли обе боятся Тима. И они расскажут ему, где я.
Дверь гримерной открылась. Я нырнула за спинку шезлонга. Вошла Кэрри, она была одна. Слава богу.
– Вот, – сказала она. – Все вещи Долли слишком велики для вас, но у одной девочки из хора как раз такой размер.
Она протянула мне жакет и юбку – черная саржа.
– Она покупала это для похорон. Говорит, что вы можете себе это оставить. Она больше не хочет себе такую печальную одежду. Ваша блузка порвана, а состояние юбки не намного лучше. Выбросьте их. Не нужно надевать это снова.
Она была права. Кэрри протянула мне также пару туфель Долли, которые пришлись мне впору.
– Ох, Кэрри, а что, если Тим придет и сюда?
– Обычно он этого не делает. Но на всякий случай я шепнула Чарли, который стоит на дверях. У нас тут есть крепкие парни из рабочих сцены, которые могут и поколотить Тима, если он что-то затеет. А когда он сталкивается с теми, кто не слабее него, то ведет себя как шелковый.
Я услышала аплодисменты и восторженные выкрики публики. Занавес опустился, Долли раскланивалась со сцены.
– Мне пора, Кэрри.
Но она порылась в ящике витиеватого белого буфета и достала оттуда панталоны, нижнюю сорочку и картонку с булавками. Я начала одеваться, подгоняя под себя нижнее белье, а воображение тем временем рисовало картины, как Тим ссорится с рабочими сцены.
– Мне уже нужно было уйти, – сказала я Кэрри. – Убраться, пока Долли не…
Но тут вошла она. На пороге стояла Долли, и юбка ее костюма загораживала весь дверной проем. Нет ли у нее за спиной Тима? Нет, слава богу. Она ничего не сказала. Кэрри указала на мою грудь, на которой из-за края сорочки виднелся темнеющий синяк. Я быстро натянула черный жакет, а Кэрри подошла к Долли и начала помогать ей, расстегивая лиф вычурного белого платья.
– Мне жаль вас, Нора, – произнесла Долли. – Правда жаль. Я думала, что он контролирует свое дурное настроение. Что вы ему такого сказали?
– Я? Сказала ему? Что вы имеете в виду? Это было не дурное настроение. Он хотел избить меня. Совершенно хладнокровно. И преднамеренно.
Долли выбралась из своего платья и накинула халат, который держала Кэрри. Она села перед зеркалом своего туалетного столика и начала снимать сценический грим, нанося на лицо какой-то крем, пока ее черты не скрылись под белесым слоем. Я следила за тем, как она ватным тампоном стирала с себя образ Веселой вдовы. Никогда прежде я не видела лицо Долли без косметики.
Яркий свет над зеркалом высвечивал мелкие морщинки, покрывающие ее щеки и лоб. Вокруг глаз были светлые пятна. Она обернулась ко мне. Я уже была одета.
– Так где же мы вас спрячем? – задумчиво произнесла она. – Я бы предложила здесь, но все же существует определенный риск, что Тим… Вы можете отправиться домой к Кэрри.
– Господи Иисусе, Долли! А вы помните, что было в прошлый раз? Он ведь, когда не нашел вас у меня, разбил мне фарфоровое блюдо, а это был настоящий ирландский «беллик», – возразила Кэрри.
– Это должен быть кто-то, кого он не знает, – сказала Долли мне. – Не из вашей родни.
– А как насчет гостиницы? – предложила Кэрри.
– Я… У меня совсем нет денег, – предупредила я.
Долли сделала небрежный жест пальцами в мою сторону. Она как раз накладывала на лицо слой тонирующего крема, а затем подвела глаза черным косметическим карандашом. Воссоздала себя.
– К завтрашнему дню Тим отойдет. И явится к вашей двери с охапкой роз. И будет полон раскаяния – с ним всегда так, – заметила Долли.
– Всегда? Боже мой, Долли, как вы ему такое позволяете?
– Он ведь не имеет в виду ничего плохого. Ему тоже нелегко находиться в моей тени. И я делаю ему поблажки.
– Так я тоже была одной
