Мод шагнула в мою сторону.
– Ну и что с того? Мы же для вас по-прежнему представители дворян, которым нельзя доверять?
– Нет, нет. Я не осуждаю вас. Просто… Господи, Мод, я не хочу быть секретным агентом, работающим на Германию, да и вам шпионами быть не следовало бы.
Теперь уже и Мод с громким стуком поставила свою чашку.
– С кем это вы уже успели переговорить? С каким-то англичанином?
– Значит, вы уже предали нас? – вмешалась Констанция. – И Питера Кили заодно. Вы назвали им его имя?
«Нет, они точно помешались», – решила я.
– Ни с кем я не разговаривала, кроме одной француженки, которая убеждена, что Германия вторгнется во Францию. Не знаю, насколько она права, но я определенно не хотела бы им в этом помогать.
Мод внимательно посмотрела на меня.
– Вы понимали бы нас лучше, если бы вам когда-нибудь довелось постоять на ирландской земле и увидеть наступление весны – подснежники и примулы, маленьких ягнят на травке, желтые пятна кустов цветущего дрока, разбросанные по зеленым холмам, – задумчиво сказала она. – Вы бы почувствовали связь, любовь, которая…
Ну все, это окончательно достало меня. Это она будет читать мне лекции?!
– Только не нужно мне ничего рассказывать про любовь к Ирландии, Мод, – вскипела я. – В моих жилах течет ирландская кровь! На сто процентов!
Но Мод покачала головой.
– Кровь течет, только слишком холодная, – сказала она.
– А еще я американка, Мод. И не уверена, что вам понятно, что это означает. Нам нет дела до ваших европейских свар. Я хочу, чтобы Ирландия была свободна. Но при этом не собираюсь допустить, чтобы меня арестовали и депортировали. Возможно, вас не заботит ваша семья, но быть Келли из Бриджпорта кое-что да значит в Чикаго. И я… В общем, я не собираюсь позорить себя или моих близких.
Я покинула библиотеку и через высокие деревянные двери вышла на улицу Ирландцев. Все. Дело сделано. Наконец-то хоть что-то правильное.
Глава 12
Январь, 1914
Итак.
В моей жизни больше не было ни Мод Гонн, ни графини. В тот понедельник я возвратилась к мадам Симон и доложила, что следую ее совету. Она снова завела разговор об Эльзасе и revanche, а я произнесла свою речь под названием «Я – американка». На всякий случай я проверила перевод слова revanche, которое, по-моему, должно было означать реванш, то есть месть. В моем словаре для него было еще одно значение – ответный матч, как в футболе. Господи Иисусе, игра. Все это просто игра. А Мод и Констанция увязли в ней по уши. Что ж, только не я. Это их дело.
Я подозревала, что отец Кевин дал Мод мой адрес, потому что через неделю она постучала ко мне в дверь. На этот раз она была одна. Ни Барри, ни Констанции. У меня мелькнула мысль просто не пустить ее. Но в коридоре было очень холодно, а у меня за спиной пылал очаг, греющий комнату. Мод кашляла, содрогаясь всем телом, и вообще выглядела неважно. Она, конечно, по-прежнему была красива: ее высокие скулы и золотисто-карие глаза никуда не делись. Но она побледнела, исхудала и… не знаю… истощилась.
– Проходите, проходите, – торопливо сказала я и приготовила нам чай.
Мод села у огня и, прихлебывая из моей лучшей фарфоровой чашки, оглянулась по сторонам.
– Выходит, вы едите, спите и отдыхаете в одной и той же комнате?
Ей не удалось скрыть удивление.
– Да.
– У вас очень мило, – сказала она.
– Мне и вправду здесь нравится. И места для меня вполне достаточно, – ответила я. Извиняться перед ней я не собиралась.
Я видела, что Мод готовится начать разговор, и опередила ее:
– Послушайте, Мод. Если вы пришли, чтобы попробовать меня переубедить, то…
Но она перебила меня:
– Я много думала о том, что вы тогда сказали. Что я не понимаю, что значит быть американкой. Вы правы. Я часто восторгаюсь Джоном Куинном. Человек родился в очень скромной семье бог весть где.
– В Огайо, полагаю, – вставила я.
– Да, где-то там. Он даже не вполне уверен, откуда именно из Ирландии приехала туда его семья, тем не менее он едет в Нью-Йорк, пробивается в высшее общество, становится богатым. Зажиточный и культурный человек, несмотря на такое происхождение.
– Мод, он ирландский американец. И таких, как он, миллионы. Например, мой брат Майк, мой кузен Эд, – они выбились в люди самостоятельно и гордятся, что они ирландцы.
Она снова зашлась кашлем.
– Вы обращались к доктору, Мод?
– А, это все моя грудь. Старая проблема. Пройдет, – сказала она.
– Что ж, тогда спасибо, что заглянули ко мне.
Я протянула руку за ее пустой чашкой.
– Нора, поужинаем вместе, – неожиданно предложила она.
– Это очень мило с вашей стороны, но на улице холодно, а я уже поела.
Я соврала, конечно. На ужин у меня сегодня будет половина багета и кусок сыра.
– Очень вас прошу, Нора. Барри и Изольда думают, что я сейчас в постели. Но мне скоро уезжать в Дублин, а я очень хочу вас кое-куда сводить, чтобы вы могли кое с кем встретиться.
Она встала и надела свое пальто.
– Кое с кем? – переспросила я.
Питер. Это Питер. Внезапно у меня появилась полная уверенность, что это именно так. Он ждет, он прячется. А она боится произносить его имя вслух.
Я тоже надела пальто и поторопилась за ней вниз по лестнице. Перед домом нас ждало такси.
– Господи, Мод, – ахнула я. – Если бы я знала, что тут стоит такси с включенным счетчиком, мы могли бы пропустить чайную церемонию и я позволила бы вам уговорить себя намного быстрее.
Мы переехали Сену по мосту Петит Пон, что переводится как «Маленький мост», хотя на самом деле это самый широкий из всех парижских мостов. Движение на улицах было очень оживленное, несмотря на то что уже пробило девять вечера. На Нотр-Даме горели новые прожекторы, освещая фонтан Сен-Мишель, где, раскинув крылья, словно парил над землей сам Архангел Михаил.
Такси свернуло с бульвара на какую-то извилистую улочку. Это была одна из тех старинных улиц, которые петляют в этой самой древней части большого города.
– Здесь, – сказала Мод шоферу, и мы остановились перед каким-то четырехэтажным зданием.
В окнах на первом этаже горел свет. Я увидела ужинающих людей. Вход в ресторан был довольно впечатляющим, с мраморной лестницей. Когда к нам приблизился метрдотель, Мод вновь возвратилась к своему образу светской дамы. Он подвел нас к диванчику у окна. В отделке было очень много красного бархата и позолоты.
– Здесь, – сказала Мод. – Прямо здесь.
И эффектно развела руками, словно передавая мне дорогой подарок.
– Простите, – ответила я, – но я не пойму, о чем это вы.
– Этот ресторан называется «Прокоп», и ему двести пятьдесят лет. Здесь ваши соотечественники Бенджамин Франклин, Томас Джефферсон и Джон Адамс строили планы Американской революции. Здесь они встречались с французами, которые должны были помочь вам победить Англию.
