– Давайте не будем брать аперитив, – предложила Молли, когда мы просматривали меню в «Кафе де ля Пэ». – Закажем лучше по знаменитому pêche Melba[120].
Так мы и сделали.
– Все-таки мы молодцы, девочки, – сказала я, набирая в ложечку классическое сочетание персика, мороженого и малиновой заправки.
– Мод советовала мне всегда сталкиваться с соглядатаями нос к носу, – пояснила Молли. – Один из них пошел за ней в магазин «Браун Томас» в Дублине. Мод завела этого незадачливого парня в отдел корсетов, а потом пожаловалась администратору, что этот неприятный тип, явный извращенец, пристает к ней. Они вышвырнули его на улицу, а ведь это был детектив Специального отдела.
«Действенно», – отметила про себя я. Возможно, революции действительно нужны знатные женщины.
На следующий день я возвратилась в студию. Было очень досадно, что я не могу поведать мадам Симон о наших похождениях с «месье регбистом». Но еще больше я сожалела о том, что приходится врать своей бухгалтерской книжке в красной кожаной обложке.
– И они дали вам всего двадцать пять франков? – возмутилась мадам Симон. – Ужасно. Я дам вам часть из тех двухсот франков, которые они заплатили мне.
Я заверила ее, что всем довольна.
– Ведь они мои ирландские соотечественницы, – объяснила я и, открыв свою красную книжку, сделала соответствующую запись.
Мадам Симон покачала головой.
– Нет, вы не такая, как они, – сказала она.
Вероятно, она собиралась объяснить, почему я не такая. Но в этот миг появилась Жоржетта.
– Клиентка, мадам, – сказала она. – Без предварительной договоренности.
Это было странно. Мадам не привлекала случайных покупательниц. И все же она приказала Жоржетте провести женщину сюда. Гостья не была похожа на наших обычных посетительниц. Ей было около сорока, и одета она была довольно броско.
– Это мадам Ла Саль, – сказала Жоржетта и встала за спиной у женщины вместо того, чтобы уйти, как она всегда это делала.
Мадам Ла Саль сказала, что хочет новое платье, и мадам Симон сразу спросила, понимает ли она, сколько будет стоить ее изделие.
Женщина кивнула и, вынув из кармана пачку франков, положила ее на стол.
Мадам отослала Жоржетту за мерной лентой, а клиентка обернулась ко мне.
– Откуда вы приехали? – поинтересовалась она по-английски и, похоже, была очень удивлена, когда я ответила, что из Чикаго, из Америки.
– Ne pas Irlande?[121] – спросила она у мадам, а затем разразилась долгой речью на французском.
– Она говорит, что меня рекомендовали ей какие-то ее знакомые из Ирландии, – перевела для меня мадам Симон. – Ваши друзья. Она спрашивает, в Париже ли они еще и вернутся ли сюда, а еще она хочет, чтобы вы сводили ее на экскурсию по городу.
Женщина слушала ее очень внимательно – возможно, она понимала по-английски лучше, чем говорила. Как я по-французски.
– Те ирландские женщины? – переспросила я у мадам Симон на английском. – Вот тебе на! Да я и не знаю их толком. Их свел со мной консьерж из отеля «Ритц». Но я, разумеется, с радостью свожу мадам Ла Саль на экскурсию. Начнем мы с Эйфелевой башни. Там я сфотографирую ее, а потом мы…
– Фотограф? – Женщина выхватила знакомое слово, повторила его, а затем что-то быстро сказала мадам Симон, сопровождая это активной жестикуляцией.
– Эта дама не хочет, чтобы ее фотографировали, – перевела мадам Симон.
Я повернулась к женщине и, тщательно подбирая французские слова, сообщила ей, что могу даже поместить ее снимок в газету. Вот будет сюрприз для ее друзей! Кстати, для подписи под фото, как звучит ее полное имя? Мадам Ла Саль – а дальше?
Дама была в панике. Резко заявив мадам Симон, что передумала, она развернулась и спешно удалилась. Мадам Симон встала, подошла туда, где я сидела со своим раскрытым красным гроссбухом, и гневно посмотрела на меня сверху вниз. Она была рассержена.
– Она приходила из полиции, – бушевала она. – Я же говорила вам, чтобы вы не дали себя впутать…
Она так и говорила – «впутать», и, поверьте, по-французски это звучало еще более неприятно: словно тебя своими щупальцами затягивает под воду осьминог. А мадам все не унималась. Я молчала. И тут появилась Жоржетта.
– Это не полиция, – доложила она. – По крайней мере, не французская полиция. Я проследила за мадам Ла Саль, – она умышленно растянуто произнесла слово «мадам», – до Вандомской площади, где под колонной ее ждал крупный мужчина. Я видела, как она взяла у него деньги. И слышала, что говорили они по-английски.
– «Регбист»! Черт побери! – вырвалось у меня.
Обе вопросительно уставились на меня.
– Comment?[122] – спросила мадам Симон.
И что же мне было сказать этой женщине, которая по-дружески отнеслась ко мне, и вообще, сделала возможной мою жизнь в Париже? Я не могла ей врать. Тем не менее я соврала. И сама удивилась, как легко и просто мне это удалось.
– Это, должно быть, частный детектив. Муж Молли Чайлдерс рассматривает вариант развода.
Да простят меня Молли и ее супруг с таким странным именем.
– Он мог заподозрить, что та встречалась здесь со своим любовником.
– А-а-а, – сказала мадам Симон и села. Жоржетта хихикнула.
– Это не первая дама, которая использует эту студию для своих тет-а-тет! – заявила она.
– Жоржетта! – одернула ее мадам Симон, но тоже улыбнулась. – Думаю, amour[123] пропитаны тут даже стены. Подозреваю, что мадам Жофрен была очень толерантна в этом смысле.
Я произнесла нечто такое, что у француженок должно было бы звучать как «C’est la vie». Ох… Пронесло.
Через две недели появилась моя новая клиентка. Мы встретились с ней в Пантеоне. От мадам Симон лучше было держаться подальше.
– Добрый день. Я – Алиса Миллиган, – представилась она.
Задерживаться в Пантеоне Алиса не захотела.
– Тут неподалеку есть одна церковь, которую я хотела бы посетить. На улице Карм.
– Я знаю ее, – откликнулась я.
Питер водил меня туда вместе со своими студентами.
– Эта церковь раньше была часовней Ирландского колледжа, – сообщила ей я.
– Тогда вам должно быть понятно, почему я хочу ее посетить, – сказала Алиса. – Видите ли, я сама из графства Тирон. «Тир Оуэн» – земля предводителя Оуэна.
– Конечно, – кивнула я, хотя и не очень понимала, что все это значит.
Питер что-то рассказывал нам о том, что эта церковь была местом, где вероисповедовались сосланные вожди ирландских кланов, но я слушала невнимательно. Была занята тем, что перешептывалась с Мэй Квинливан в задних рядах.
Алиса Миллиган рассказала мне, что верит, будто в этой маленькой церкви похоронены два таких предводителя – клана О’Нейллов и клана О’Доннеллов. Сейчас она носила имя Святого Ефрема и принадлежала к сирийским католикам. Алиса сказала, что здесь встречаются члены очень консервативной католической организации.
– Роялисты, – уточнила она.
– А французы правда верят, что вернут себе короля? – поинтересовалась я.
Она пожала плечами, а я вспомнила про Мильвуа.
В тот день в церкви не было собраний. Она пустовала. Сквозь запыленную стеклянную крышу пробивался тусклый солнечный свет. Все выглядело очень уныло.
Ирландские священники выбрали для своей новой часовни хорошее оформление –
