— Гремит.
Бычок велел бросить щетку. Появился такой густой лес, что между деревьями даже голову нельзя просунуть. Волк прибежал к лесу и ничего не может поделать. Он побежал домой, взял топор. Вернулся, прорубил дорогу. Волк хотел оставить топор, но ворона сидела на дереве и закричала:
— Ты положишь, а я возьму, ты положишь, а я возьму!
Волку стало жалко топора — понес домой. А бычок с детьми уже далеко убежал. Волк опять бежит, несется, даже земля дрожит. Он уже близко к детям. Бычок велел послушать, не дрожит ли земля. Дети послушали, сказали:
— Сильно дрожит земля.
Бычок велел бросить точило. Дети бросили. Впереди появилось широкое море. Когда бычок с детьми шел через море, появлялся мост, который сзади них разбирался. Волк прибежал к морю и видит, что бычок идет по мосту. Волк прыгнул в воду и утонул: он был железный. Бычок перешел через море и велел детям перерубить его. Дети сказали:
— Зачем мы будем тебя рубить: ты нас спас!
Бычок говорит:
— Рубите, если я велю!
Дети перерубили бычка, и появились две собаки. Дети идут и собак ведут. Они шли, шли и подошли к избушке. Вошли — никого нет. Дети поняли, что это дом разбойников. Они залезли на чердак и собак взяли с собой. Вечером разбойники вернулись домой, услышали лай собак. Они полезли на чердак посмотреть, кто там. Дети имели с собой отцовский меч. Как только первый разбойник полез на чердак, они срубили ему голову. Полез второй — и тому голову срубили. Так случилось и с третьим, четвертым; отрубили головы и другим разбойникам.
Когда они убили всех разбойников, этот мальчик со своей сестрой стали там жить; может быть, они и теперь живут. Если хочешь, иди и посмотри, если не веришь.
К 1.1.1.4. / AT 314А*. П. Мажейка, деревня Крякштенай, волость Крокялаукис, уезд Алитус. Зап. И. Мажейкайте (1929). LTt 3 114.
Самостоятельный сюжет о детях, которые пытаются спрятаться от волка-людоеда / от ожившего железного волка и убегают от него, записан в 10 вариантах. В 16 вариантах этот сюжет соединен со сказкой о коварной сестре (К 1.2.1.7. / АТ 315).
50. [Похороны ведьмы]
Когда-то были мать и дочь. Люди говорили, что они ведьмы. Эта дочь влюбилась в одного молодого мужчину из соседей; он умел очень красиво петь. А тот мужчина не хотел ее брать [замуж] потому, что они [с матерью] были оговорены людьми. Когда он не пошел к ней в примаки[30], по этой причине эта дочь и умерла. Ну, когда она умерла, ее отец и мать стали просить и просить, чтобы он пришел петь возле нее. Они сказали:
— Раз она тебе не нравилась, иди хоть петь возле нее.
Он не хотел идти и все. Они предлагали ему рубль за одну ночь — он все равно не хотел идти.
Ну, потом он пошел вечером в ригу за отрубями. Пока он черпал отруби, вошел старичок, одетый в кожух. Он сказал ему:
— Если тебе дают рубль, то почему не идешь?
Он ответил:
— Ведь она ведьма, так зачем мне идти — я боюсь.
Старик сказал:
— Не бойся, иди и все. Пошли, я тебе помогу. Пой всю ночь, но утром даже в ворота [ее] не пускай.
Потом они оба пошли, сели и стали петь. Когда они поют вдвоем, так красиво выходит, когда тот старик поет вторым голосом. Они пели, пели… С вечера еще люди были, а потом все разошлись, домашние легли спать, только они вдвоем остались.
Уже совсем стемнело, нигде никто не шевелится — и она задвигалась: одну руку сбросила, другую, и стала садиться. Когда села, она закричала:
— Панычи, несите огонь!
Тот старик тут же превратил его [парня] в полено и засунул под матицу, а сам выбежал. Эти панычи несут горящие угли и бросают ей в рот, а она только фырчит и фырчит в тот угол, где они оба сидели. В избе стало так жарко, что у него под матицей даже сермяга обгорела. Так продолжалось до пения петухов. Как только петух «Кукарику!» — она с досок бух! — и упала на пол. А эти панычи все разбежались, исчезли. Тот старик вошел, вытащил его из-под матицы и снова превратил в человека. И опять сели петь. Но старик сказал:
— Ты ей ничего не делай, не поднимай на эти доски, сколько бы они [родители] тебя ни просили.
Утром встали отец, мать, вошли в эту избу и нашли, что он все еще поет, а их дочь упала. Покачали головами — как это могло случиться? И стали просить, чтобы он помог поднять [ее] на доски. Но он никак не хотел помогать и не помог. Потом отец и мать сказали:
— Ну, раз она тебе не нравилась, так хоть теперь помоги поднять ее на доски.
Он — нет и нет. Они сами [ее] подняли, положили, как была. Утром собралось больше людей. Уже собираются везти на кладбище — тут родители опять стали его просить, чтобы он помог проводить, отпеть на кладбище. Этот — ни в какую. Они обещали ему денег два, три и пять рублей, а он — нет и нет. Потом проводили в ворота, а он идет в ригу. Когда провожали в ворота, она и промолвила:
— Твое счастье, мое несчастье. Ты не вернулся бы домой — оказался бы в яме вместе со мной.
1.1.1.4. / АТ. Сильвестрас Сланчяускас, деревня Рудишкяй, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас (конец XIX в.). SlŠLP 106.
Имеется 59 вариантов. Варьируется начало: за парнем гонится свинья — парень бьет свинью / отрезает ногу свиньи — умирает девушка. / Парень бросает оброть на голову девушки — та превращается в кобылу. / Парень видит, как девушка снимает голову, причесывается и снова надевает голову — девушка умирает. Парень должен сидеть / петь у гроба девушки. Он избегает контактов / спасается: залезает под печку / ложится на полку под потолком — ведьма не находит его. / Парень залезает на печной столб, а черти его окуривают упавшими с лучин углями / черти складывают костер из лучин, обожженных с обоих концов, и
