— Наши горы, а ваши низины.
Чюжюкелис говорит:
— Нет, мои горы, а ваши низины.
Лауме опять спорят:
— Наши горы, а ваши низины.
Чюжюкелис опять:
— Наши горы, а ваши низины.
Лауме и согласились:
— Пускай будут твои горы.
А мальчик ничего не знает, он опять забрался на гору. Он обернулся и посмотрел: в низине лауме друг друга таскают. А он не знает, что лауме о нем думают, и собирается опять спускаться в низину. А лауме раскрыли большой кожаный мешок и стоят в низине. Чюжюкелис поехал — так и въехал в мешок на саночках. Лауме мешок завязали, положили на свои саночки, привезли в клеть и положили на печку.
Одна лауме затопила печку и кипятит воду — будет варить мальчика. А Чюжюкелис имел с собой ножик. Он вынул ножик, мешок разрезал, выбрался из мешка, огляделся в клети — видит, что лежит ребенок лауме. Он засунул его в мешок, зашил, а сам залез на крышу клети, на самую стреху вместе с саночками и сидит. Лауме уже воду кипятят, идут в клеть, чтобы принести Чюжюкелиса. Притащили мешок — и в котел, его сунули в печку и варят. Сварили, вынули пальчик, грызут и поют:
Вот так вкуснота, вот так сладость — Пальчик Чюжюкелиса!А Чюжюкелис сидит на стрехе и пением отвечает:
Ни сладости, ни вкусноты — Пальчик ребенка лауме!Лауме послушали. Они подумали, что [это] их ребенок поет. Лауме опять вытащили котел, отломили другой пальчик. И лауме видят, что это их ребенок: у него на пальце было кольцо, [по нему] и опознали. Лауме выбежали во двор, смотрят — Чюжюкелис сидит на стрехе. Чюжюкелис скок! — с крыши и бежать, а лауме — догонять! Чюжюкелис добежал до старого толстого дуба. Чюжюкелис скок! — на дуб, залез и сидит. Лауме побежали, принесли топоры и стали рубить дуб. Лауме и рубят, и зубами грызут. Их топоры притупились. Прибегает лиса:
— Что вы здесь делаете, кумушки?
— Вот мы дуб рубим.
— Так, может быть, ваши топоры притупились? Дайте их мне, я поточу.
Лауме подали топоры лисе, а лиса забежала за гору, топоры об камень отбила, отбила, принесла с искромсанными лезвиями и подала лауме. Лауме стали рубить — еще хуже стало. А Чюжюкелис сидит и видит, что лауме [скоро] срубят дуб. Чюжюкелис был из богатого дома, у них было много скота. Тогда он стал петь и звать:
Кос-кос-кос, чалые кони, Пток-пток-пток, пеструшки, Со-со-со, белые хорты, Зову всех скотинок!Животные услышали голос Чюжюкелиса, рогами выбили дверь хлева, собаки освободились от цепей, все лошади прибежали. Смотрят — Чюжюкелис сидит на дубе, а лауме кончают его рубить. Как начали коровы, телята бодать лауме рогами, кони — брыкать ногами, собаки — кусать и разорвали их мельче муки.
И теперь на снегу блестит жир лауме. А Чюжюкелис остался в живых и теперь живет.
И я там была, пиво мед пила, во рту не имела. На печке сидела, кочергой деньги считала, в лапоть ссыпала, осотом привязала и повезла через навозную кучу. И тогда меня взяли вместе с навозом и забили в пушку. Как выстрелили из пушки, меня перебросили в Бендоришкес! И я здесь живу и вам сказочку рассказываю.
К 1.1.1.15. / АТ 327 С. Марцеле Рагайшене, 70 лет, деревня Бендоришкес, волость Даугелишкис, уезд Швянченис. Зап. Казис Трапикас, 1935. LTR 724/8/. Перевод на немецкий язык KLV 34.
См. № 58. Мальчик съезжает с горы в мешок лауме только в публикуемом варианте. В одном варианте ведьма ловит лису и хочет ее сварить. Лиса вылезает из котла, сует дитя ведьмы в мешок и бросает в котел.
60. Чернушка
Однажды жили старик и старушка. У них не было детей. Они сшили мешочек и туда складывали сажу и другие предметы, и, наконец, появилась девочка. Только она была очень черная; ее назвали Чернушка [Juodelė]. Кто-то сказал старушке, что надо выкопать подвал, в тот подвал налить молока и положить Чернушку — она станет белой. Они так и сделали. В первый день мать пришла посмотреть и сказала:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка высунула палец, мать сказала:
— Еще оставайся, ты еще черная.
Мать пришла на другой день, и на третий, и на четвертый, и на пятый — [девочка] все еще черная. Мать пришла на шестой день и сказала:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка высунула пальчик. Старушка посмотрела и сказала:
— Еще ты черная, оставайся.
Это услышала лауме-ведьма. Когда мать ушла, лауме-ведьма пришла и сказала низким голосом:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка ответила:
— Моя матушка не так говорит.
И она не высунула пальчик. Потом ведьма сказала высоким голосом:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка высунула пальчик. Лауме-ведьма схватила ее и унесла домой. Она стала кормить Чернушку, давала ей самые лучшие кушанья и напитки. Чернушка уже стала жирной. Тогда лауме-ведьма пошла звать в гости других лауме-ведьм, а своей дочери велела изжарить Чернушку.
В это время лиса стояла за стеной и все слышала. Ей стало жалко девочку, и она сказала Чернушке:
— Что ты мне дашь, если я тебя спасу?
— Если ты меня спасешь, так я даже не знаю, что тебе дам, — ответила Чернушка.
— Ну, хорошо, спасу. Когда дочка ведьмы велит тебе сесть в тележку, ты скажи: «Садись ты, я тебя покатаю».
Дочка ведьмы натопила печку и сказала Чернушке:
— Садись, я тебя покатаю.
Чернушка ответила:
— Садись ты, я тебя покатаю.
— Ты меня не потянешь, — заспорила дочка ведьмы.
Чернушка:
— Потяну.
Ведьмина дочка села в тележку — тут же лиса вскочила и топором отрубила ей голову. Она изжарила дочку ведьмы и положила на стол, а ее голову положила на подушку и накрыла. А Чернушку спрятала в дупле березы.
Ведьмы пришли, съели мясо и запели:
Поваляемся, покатаемся — Вот вкусное мясо Чернушки!Чернушка сидит на березе и отвечает:
Валяйтесь, катайтесь — Ведьминой дочери мяса наелись!Ведьмы услышали и страшно рассердились, кинулись к кровати дочку будить. Смотрят — только голова дочери. Лауме-ведьмы прямо взбесились. Они схватили топоры и кинулись рубить березу. Они рубили, рубили — устали, пошли отдохнуть.
Лиса прибежала из леса, взяла топоры и их отбила о камень. Ведьмы снова пришли рубить березу, опять устали, опять отдыхали. Потом снова пришли и рубили, но почувствовали, что топоры совсем тупые, и пошли [их] поточить. Лиса прибежала, сняла
