Тем временем Кино продолжил:
– Мы с Гейбом – единственные полицейские в семье.
– А сколько у тебя братьев? – полюбопытствовала Леа.
– Трое. Самый старший, Клайн, входит в совет племени. А ему, между прочим, всего тридцать три года.
– Наверное, он там самый молодой?
– Конечно. Молодой да ранний.
– Сестер, значит, нет? – задумчиво произнесла Леа. – Тяжело, должно быть, пришлось вашей матери – одни мальчишки в доме.
Кино долго молчал, наконец вздохнул и сказал:
– Мама погибла, когда мне было двенадцать лет. Авария в Южной Дакоте. Пьяный водитель.
У Леа внутри все сжалось. Должно быть, поэтому Кино и стал офицером полиции – хотел защитить других от такой серьезной угрозы, как нетрезвые водители за рулем.
– Извини. Мои соболезнования, – произнесла Леа.
– Мама была наездницей. Участвовала в родео. Быстрая, как молния. Ее даже приглашали на какое-то особо торжественное мероприятие в честь Четвертого июля. Мама тогда выиграла много призов. И погибла тоже четвертого июля. С тех пор терпеть не могу этот день. Нас с братьями воспитывала бабушка.
Леа хотела спросить Кино об отце, но сдержалась. Раз детей отдали бабушке, с ним тоже связана какая-нибудь неприятная история.
Кино провел рукой по губам, затем снова взялся за руль.
– Сестра у нас была. Но она ехала в одной машине с мамой. В аварии сестренка выжила. Но…
– И что же с ней стало?..
Кино плотно сжал губы и стиснул руль.
– В том-то и дело, что не знаем. Когда в последний раз ее видели, сестренке было три года. Она тогда примеряла свое первое нарядное индейское платье – кружилась, подпрыгивала, чтобы серебряные монетки звенели… С тех пор прошло девять лет. Об аварии нам сообщили только через несколько дней. А когда узнали, бабушка поехала туда вместе с нашим старшим братом Клайном. Документы мама оставила в лагере, где остановились участники родео, поэтому выяснение личности затянулось. К тому времени как нам позвонили, мама уже была похоронена. Думали, что и сестра тоже. Бабушке сказали, что выживших в аварии не было. Но полицейские ошиблись. Сестренка осталась жива.
– Как же они могли допустить такую халатность?
– Не знаем. Мы и сами только недавно выяснили, что она выжила. На десятую годовщину гибели мамы и сестры бабушка заказала на могилу памятник в виде маленького ягненка. Позвонила на кладбище, и там сказали, что на их земле похоронена только наша мать.
– Но куда же тогда пропала ваша сестра?
– Этого нам сказать никто не может. Единственное, что известно, – на земле индейцев сиу был похоронен только один человек, взрослая женщина. Гейб думает, что Джованну из машины забрали представители Бюро по делам индейцев.
По личному опыту Леа знала, что Бюро по делам индейцев регулярно допускает серьезные промахи, поэтому не удивилась.
– Ужасно…
– Джованну не нашли. Если сестренка жива, сейчас ей двенадцать лет.
Достигшие двенадцатилетнего возраста девочки апачи должны пройти церемонию Рассвета – так назывались обряды, знаменующие превращение девочки в женщину. Леа помнила, как сама готовилась к священному таинству. Четыре дня танцев, молитв и наставлений. Это были одни из самых приятных воспоминаний ее детства. И все же даже после церемонии Леа не чувствовала себя среди апачи своей и сомневалась, что они когда-нибудь примут ее в свой круг.
– Должно быть, ваша бабушка прилагает все усилия, чтобы разыскать девочку?
– Конечно. Мы должны найти ее как можно скорее, к июлю, чтобы Джованна успела пройти церемонию. Поэтому бабушка послала моих старших братьев на ее поиски. Я часто вспоминаю Джованну, какой она была в тот день. Маленькая девочка в розовом платьице… Зачем они только поехали на это родео?..
Леа положила руку на бедро Кино. Мгновение спустя Кино накрыл ее руку своей.
– Не волнуйся, твои братья непременно ее отыщут.
– Надеюсь. Очень хочется порадоваться за нее на церемонии Рассвета. И бить в барабаны, когда Джованна будет танцевать.
С этими словами Кино убрал руку и снова взялся за руль.
– Спасибо, – произнесла Леа.
– За что?
– За то, что стараешься отвлечь меня от мыслей о том, что сегодня случилось.
Кино пожал плечами, будто хотел сказать, что не сделал ничего особенного.
– А почему ты отправился сюда вместо того, чтобы поехать с братьями? – спросила Леа.
– Здесь у меня важное дело.
Какое, Кино объяснять не стал, а Леа не спросила.
– Можно задать вопрос… офицер Козен?
– Можно, но только никаких званий. Зови меня просто Кино.
– Хорошо. Кино.
– Ты правда нарочно стрелял в мою машину?
– Пришлось. Ведь этот подонок собирался тебя убить, верно?
– Значит, ты пытался его застрелить? Или просто отвлекал?
– Просто отвлекал.
Леа вздохнула с облегчением. Значит, он просто хотел защитить ее, при этом никому не причиняя вреда.
– К сожалению, с того места, где я стоял, в него было не попасть.
Леа бросила на него недовольный взгляд.
– Он заслужил, Леа.
Неужели Кино правда так считает? Разве кто-то заслуживает такой судьбы? И что дает Кино право вершить суд?
– А откуда ты знал, что этот человек там будет? Тебе было известно, что он совершил четыре убийства?
– Один земляк, дальнобойщик, рассказал, что границу перешли контрабандисты. – Кино снова помрачнел. Леа оставалось только гадать почему. – Этот парень возит бензин на приграничные заправочные станции, поэтому видит много чего интересного. На этот раз заметил группу мужчин. Все были в камуфляже. Картели выдают своим наркокурьерам камуфляжные рубашки, так их труднее заметить в дикой местности, рюкзаки и ковровые мокасины, которые почти не оставляют следов.
Леа припомнила, что на ногах у мужчин и впрямь была очень странная обувь.
– Выходит, раньше я контрабандистов не встречала. Не видела никого ни в камуфляжных рубашках, ни в ковровых мокасинах.
– Ничего, подольше здесь пробудешь – встретишь, это очень опасные люди, увидишь, сразу сворачивай в другую сторону и вызывай нас.
Леа кивнула и окинула взглядом пустыню. В закатном свете гигантские кактусы сагуаро стояли, как бдительные часовые, и отбрасывали на песок длинные темные тени.
Между тем в машине включилась рация.
– Разве ты не должен ответить? – спросила Леа.
– Нет. Мое дежурство закончилось, – улыбнулся Кино и в свою очередь задал вопрос: – Давно в наших краях?
– Три недели. У меня сейчас преддипломная практика. Я антрополог. Занимаюсь полезным делом, а заодно набираюсь знаний и опыта. Я здесь до середины июля.
Кино бросил на нее оценивающий взгляд.
– Значит, студентка?
– Да, – с гордой улыбкой ответила Леа.
– Молодец. А я только полицейскую академию окончил.
– Значит, ты образованнее многих.
Потом Кино стал расспрашивать Леа про семью. В ответ она рассказала, что у нее две младших сестры и одна постарше. И отец, и мать работают в Министерстве жилищного строительства и городского развития США.
– У нас на Черной горе жилья ждут не меньше тысячи человек.
– Да и на реке Солт ситуация не лучше, – заметила Леа. Подумала, не рассказать ли правду о папе. Но потом отказалась от этой мысли. Слишком грустная история.
– Наверное, у твоего отца хлопот невпроворот, – предположил Кино.
Леа отвела взгляд. Министерство занималось строительством государственного жилья, а именно
