– Они заметили слежку! – пробормотал я, обращаясь к своим подчиненным.
Те изумленно уставились на меня. Мое отчаяние немедленно сменилось крайней степенью негодования.
– Это все из-за кучера, – с достоинством произнес я. – Пусть один из вас выйдет и набьет ему морду.
Вместо того чтобы исполнить мое распоряжение (я хотел бы, чтобы об этом акте неповиновения стало известно наверху), оба немедленно высунулись в окно. Но я не успел выразить им свое справедливое негодование, потому что оба ухмыльнулись и предложили мне тоже выглянуть наружу, сказав:
– Посмотрите сами, сэр!
И я посмотрел. Их кэб остановился.
Где?
У дверей церкви!
Я понятия не имею, какое воздействие это открытие возымело бы на обычного человека. Но, в силу моих глубоких религиозных чувств, меня оно наполнило ужасом. Я часто читал о беспринципности и коварстве представителей преступного мира, но еще никогда не слышал, чтобы троица воров вошла в церковь с целью оторваться от преследования! Мне думается, что в анналах громких преступлений столь святотатственная дерзость не найдет себе равных.
Я выразил свое негодование, сурово нахмурившись в ответ. Мне было нетрудно понять, что происходит в их недалеких мозгах. Если бы я не умел смотреть в корень, то, увидев, как двое хорошо одетых мужчин и одна хорошо одетая женщина входят в церковь в одиннадцатом часу утра в будний день, я, возможно, пришел бы к такому же поспешному заключению, к которому, судя по всему, пришли мои подчиненные. Но дело в том, что внешние обстоятельства не имеют надо мной власти. Я вышел из кэба и в сопровождении одного из своих подчиненных вошел в церковь. Второго парня я послал наблюдать за дверью ризницы. Легче застать врасплох ласку, чем Вашего покорного слугу Мэтью Шарпина!
Мы осторожно поднялись на галерею, обошли орган и выглянули из-за портьеры. И тут же увидели всех троих сидящими на одной из скамей прямо под нами. Да, как бы невероятно это ни звучало, но они сидели на скамье внизу!
Прежде чем я успел определиться с нашими дальнейшими действиями, священнослужитель в полном церковном облачении вышел из двери ризницы в сопровождении псаломщика. У меня даже голова пошла кругом, а перед глазами все поплыло. В памяти всплыли мрачные воспоминания об ограблениях ризниц. Я испугался за прекрасного человека в церковном облачении. Я испугался даже за псаломщика.
Священник встал перед алтарем. Троица злодеев приблизилась к нему. Он открыл свою книгу и начал читать. Вы спросите – что?
Я отвечу вам без малейших колебаний: первые строки венчальной службы.
Мой подчиненный набрался смелости покоситься на меня, а затем засунуть носовой платок себе в рот. Я не удостоил его своим вниманием. Уяснив, что «Джек» является женихом, а Джей исполняет роль отца невесты, вручающего ее мужу, я покинул церковь в сопровождении подчиненного. Обойдя здание, мы присоединились ко второму парню, который дежурил у двери ризницы. Другой человек на моем месте чувствовал бы себя глубоко несчастным и начал бы корить себя за дурацкую ошибку. Но я сохранял полное спокойствие, ничуть не усомнившись в правильности своих действий и выводов. Моя самооценка нисколько не упала. Я счастлив отметить, что даже сейчас, по прошествии трех часов, мой рассудок сохраняет прежнюю ясность и уверенность в скором успехе.
Едва мы с подчиненными собрались у входа в церковь, я сообщил им о своем намерении продолжать следовать за вторым кэбом, невзирая на события, свидетелями которых мы стали. Причины подобного решения я изложу чуть позже. Моя решимость ошеломила обоих. Один из них даже посмел заявить:
– Потрудитесь объяснить, сэр, кого мы преследуем: человека, укравшего деньги, или человека, укравшего жену?
Второй негодяй поддержал первого одобрительным смехом. Оба заслужили официальный выговор, и я очень надеюсь, что они его получат.
Когда брачная церемония завершилась, все трое вернулись в свой кэб, и наш экипаж (предусмотрительно оставленный за углом церкви) снова покатился за ними вслед.
Мы проследили за ними до вокзала юго-западной железной дороги. Молодожены взяли билеты до Ричмонда, оплатив их монетой в полсоверена и тем самым лишив меня удовольствия их арестовать, что я, вне всякого сомнения, сделал бы, расплатись они банкнотой. Они расстались с мистером Джеем, сказав на прощание:
– Запомни адрес: Вавилонская терраса, 14. Ты обедаешь с нами через неделю, считая от завтрашнего дня.
Мистер Джей принял приглашение и шутливо добавил, что поспешит домой, дабы поскорее избавиться от чистого костюма и до конца дня снова наслаждаться своей привычной грязной одеждой. Хочу также доложить, что я благополучно довел его до самого дома, где он в настоящий момент и находится, облаченный в привычную грязную одежду (по его собственным гнусным словам).
Таково положение дел на сегодня, поскольку то, что я позволю себе назвать первой стадией расследования, завершено.
Я отлично понимаю, как охарактеризовали бы предпринятые мною действия люди недальновидные и склонные к поверхностным суждениям. Они стали бы утверждать, что все это время я заблуждался самым нелепым образом. Они заявили бы, что в описанных мною подозрительных разговорах речь шла исключительно о трудностях и опасностях, с которыми сопряжено тайное заключение брака. Они сослались бы на сцену в церкви как на неоспоримое доказательство правильности своих умозаключений. Ну и пусть. Я не стану ничего оспаривать. Но как человек, знающий мир, я задам только один вопрос. Он исходит из самых глубин моей проницательности, и я думаю, что даже самые заклятые мои враги затруднятся на него ответить.
Признавая сам факт заключения брака, я спрашиваю: какие это предлагает мне доказательства невиновности людей, вовлеченных в это тайное предприятие? Лично я таких доказательств не вижу. Как раз напротив, это укрепляет мои подозрения относительно мистера Джея и его сообщников, поскольку дает ясный мотив для похищения денег. Джентльмен, который собирается провести медовый месяц в Ричмонде, нуждается в деньгах. Джентльмен, который задолжал всем своим лавочникам, также нуждается в деньгах. Кто сочтет подобное обвинение неоправданным? Я отвергаю подобные упреки во имя разгневанной Морали. Эти мужчины вступили в сговор и похитили женщину. Почему бы им не вступить в сговор и не похитить коробку с деньгами? Мои суждения основываются на логике несгибаемой Добродетели, и я
