- Зарецкий вынудил Зою подписать новый контракт, в котором есть один такой маленький пунктик, запрещающий ей выходить замуж в течение трёх ближайших лет! Он просто издевался над нами, точнее надо мной!
- Довольно странное условие, разве не он ранее подогревал интерес прессы к вашему с Зоей роману?
Улыбка Шинского стала зловещей:
- Наш пострел везде поспел! Это версия для романтически настроенных фанатов. А обет безбрачия для тех, кто мечтал когда-нибудь оказаться на моём месте! Торговля иллюзиями - обычное дело в шоу-бизнесе! Мы могли встречаться, могли даже жить вместе, но штамп в паспорте карался огромной неустойкой и отлучением от многих прелестей звёздной жизни.
- Но вы же сами сказали - вместе вам быть никто не запрещал, - напомнил Арбенин, не понимая причину столь глубокого разочарования, лично ему отлучение от Загса казалось благодатью, а не карой.
- Вот и Зоя так говорила! Понимаете, её всё устраивало! Тогда я и понял, что теряю её.
- Почему?! - снова вмешалась Ангелина. - Штамп в паспорте - это же просто формальность главное то, что люди чувствуют!
Арбенин бросил в её сторону насмешливый взгляд, решив при случае обязательно припомнить девушке эту демократичную цитату, от которой её помешанная на формальностях тётушка явно пришла бы в ужас. Зато Шинский, наконец, ожил окончательно и разразился гневной тирадой:
- При чём здесь формальность?! Если бы это решение приняли мы сами - другое дело! Но его нам навязал Зарецкий, а Зоя даже не сопротивлялась. Её полностью устраивала золотая клетка, она даже не пыталась меня понять, а ведь ради неё я отказался от всего, что мне было дорого!
- Разве она вас об этом просила? - холодно спросила Скворцова, не срывая сквозившего в голосе презрения.
Май снова показал ей кулак и резко провёл ребром ладони в районе горла, наглядно демонстрируя, чем закончится для неё ещё одно вмешательство в разговор.
- Да, я сделал выбор сам, но она ведь должна была понять, чего мне это стоило?!
Очередной порыв гнева отнял у парня последние силы, его голос снова стал тусклым и ровным.
- Я отказался от собственной жизни, но и её жизнь не стала моей: все эти светские тусовки, на которых её боготворили, а меня лишь терпели! Я не оправдываюсь, знаю, поступил подло, но я так больше не мог: вроде рядом и в тоже время всегда на расстоянии, а вы бы смогли?
- Э... не знаю, не пробовал. Вернёмся к делу, ваш фокус с анонимками сработал?
Шинский надолго замолчал, погрузившись в воспоминания.
- И да, и нет: мы стали ближе, только я ведь не последняя сволочь, как может показаться, и всё время чувствовал свою вину. Это отравляло радость сближения. А потом Бодров потребовал слишком большую сумму, пришлось отказаться от его услуг.
- Тем более что всё можно было сделать лично, - спокойно подытожил Май, - последнее письмо писали вы?
- Да, - Игорь болезненно поморщился, - самому было неприятно, но остановиться я уже не мог... хотел, чтобы она зависела от чувства защищённости, которое я ей давал, раз уж другие чувства притупились.
Ангелина уже тысячу раз пожалела о том, что пришла сюда. Оказалось крушение иллюзий - это не только печально, но и больно, а она слишком долго верила в эту сагу о неземной любви... Неужели тётя права и идеальные отношения возможны лишь в романах и мыльных операх?
- Вы знали, что Бодров, рассказав Зое обо всех условиях соглашения с заказчиком, передал ей письмо с вашим электронным адресом?
- Зоя не посвятила меня во все подробности, сказала, что парень покаялся и за определённую сумму обещал оставить её в покое. Правду я узнал лишь на следующий день - прочёл случайно в её дневнике. Вы не подумайте, я обычно этого никогда не делал, всё получилось действительно случайно!
Май посмотрел на помощницу, на лице которой было написано всё, что она думает о подобных случайностях, и на всякий случай приложил палец к губам, призывая её хранить молчание.
- И что же вы прочли?
Шинский улыбнулся жалкой беспомощной улыбкой:
- Конечно же, она сразу узнала мой адрес и всё поняла! Поняла почему я это сделал, и...иона жалела меня, понимаете?!
Бледное лицо парня выражало сплошную муку.
- Когда любимая не любит - это больно, когда презирает - вдвойне, а когда жалеет - просто невыносимо! И я подумал... - он запнулся, не решаясь признаться в самом страшном своём преступлении.
- Я подумал, - он нервно сглотнул и снова замолчал, к горлу подкатил противный липкий комок страха, мешая произнести обличающие слова.
- Вы подумали, что было бы неплохо, если бы ваша невеста погибла, например, отравилась, - осторожно подсказал Май.
Шинский дёрнулся, словно от удара, а потом вдруг обмяк.
- Это были всего лишь глупые мысли, - сказал он почти шёпотом. - Я представлял, как буду жить потом, жить своей собственной жизнью! Как ко мне вернётся мой дар, который я фактически зарыл в землю. Как я снова начну творить, писать и посвящать ей свои самые лучшие строки, те, которых она действительно достойна, а не эту графоманию, что клепаю сейчас. Ведь я любил бы её ничуть не меньше, просто...
- Просто живых любить сложнее! - снова сорвалась Ангелина, её больше не пугали угрозы начальника, то, что она услышала сейчас в этой палате, было гораздо страшнее. - Скажите только одно - это вы её....
Девушка не смогла договорить и резко отвернулась к стене, скрывая предательские слёзы, внезапно хлынувшие из глаз, словно талые воды весной. Май озадачено посмотрел в её сторону, но, оценив эмоциональное состояние помощницы, от комментариев решил отказаться, а Шинский, словно не услышав вопроса, продолжал жаловаться на судьбу:
- Эта страсть меня опустошила, выжгла дотла, выжрала с потрохами! И какой дурак придумал, что любовь будит в человеке всё лучшее, посмотрите, что она разбудила во мне! Нет,
