В качестве демонстрации он неторопливо провел указательным пальцем по ее животу до сокровенного местечка. Судорожно вдохнув, Харпер мгновенно свела бедра, но Данте невозмутимо вновь их раздвинул.
– Или лизнуть.
Он повторил намеченную пальцем дорожку, на этот раз пустив в дело язык, и Харпер инстинктивно подалась ему навстречу, как бы требуя продолжения.
– Или и то и другое одновременно.
Данте уверенно сдвинул полоску трусиков, и ее разгоряченное лоно разом обожгло прохладным воздухом, а секунду спустя воспламенили умелый язык и пальцы.
А потом в нее погрузился его палец.
Непроизвольно выгибаясь дугой под все убыстряющимся натиском, Харпер инстинктивно подавалась навстречу, принимая ласки все глубже и глубже, пока не дошла до предела, и напряжение не заставило ее всю сжаться, а потом выплеснулось бурной дрожью всего ее существа.
Первый оргазм. Кричала ли она? Выкрикивала ли его имя? Или несла всякий вздор? Харпер сама этого не помнила и лишь судорожно дышала, пытаясь прийти в себя.
Осторожно поправив трусики, Данте легонько поцеловал ее сперва в одно бедро, затем в другое.
– Думаю, можно считать, что ты согласна, – улыбнулся он.
– Именно, отныне и навсегда.
Глава 8
Никогда еще Данте не доводилось видеть ничего столь великолепного, как Харпер после оргазма. И это притом, что она до сих пор оставалась полностью одетой. Все его тело жаждало разрядки, но он просто не мог отвести от нее глаз.
Раскрасневшиеся щеки, безвольно опущенные руки, полуприкрытые веки. Да, все именно так, как он представлял бессчетное количество раз. И не стоит себя обманывать, одна мысль, что он стал именно тем мужчиной, которому она позволила проникнуть в ее лоно и который единственный изведал ее вкус, чертовски бодрила.
А что еще лучше – у них впереди целая ночь новых открытий и ощущений. Черт, да он никогда сам так не волновался, даже в те стародавние времена, когда еще был девственником!
Смакуя на языке ее медовый вкус, Данте поднялся и протянул Харпер руку, чтобы наконец-то отвести ее в спальню, освещенную огнями ночного Далласа достаточно для того, чтобы можно было ее раздеть, не включая света.
– Харпер, – выдохнул он, целуя ей пальцы и в очередной раз поражаясь, как можно быть такой совершенной.
– Данте? Потом уже наступило? Я хочу продолжить.
Он смутно вспомнил, как говорил что-то такое на балконе, но это было до того, как она едва не довела его до точки одними стонами и кружащим голову вкусом.
– Нет, определенно нет, я с тобой еще не закончил.
Харпер вздрогнула, и он с радостью использовал этот предлог, чтобы ее поцеловать. Ведь она явно нуждалась в его тепле. И она охотно раскрыла губы, сплетая язык с его языком, уже даже не пытаясь играть в притворную скромность.
Скинув рубашку (ведь она и так уже видела его обнаженный торс), Данте решил, что, раз она не стала убегать от столь интимных ласк, пора двигаться дальше.
– Сейчас сниму с тебя платье. Хочу на тебя посмотреть.
Кивнув, она застыла на месте, позволяя ему вновь опуститься на колени и взяться за ее подол, только на этот раз его терпение уже иссякло, и он быстро обнажил великолепные бедра, розовые трусики, все еще плоский животик… Наконец стянув с нее платье, он решительно отбросил его в сторону. И теперь, если не считать трусиков, она стояла перед ним во всем своем обнаженном совершенстве. Женственные груди, твердые напрягшиеся соски, так и молящие их поцеловать…
И чем он только заслужил подобную благодать? Разумеется, он годами ее добивался, а последние пару недель взялся за дело всерьез, но все равно до сих пор не верится, что все это действительно случилось. Потому что она сама так решила.
– Ты нужна мне.
Быстро вытащив из кармана пачку презервативов, Данте бросил их на кровать. В конце концов, зачем притворяться, что он не надеется их использовать?
Харпер проследила за ней взглядом.
– Безопасность – первое правило любого эксперимента, верно? – Так же как и первое правило человека, питающего непреодолимое отвращение к случайным беременностям.
– Но я и так уже беременна, – улыбнулась она.
Решив, что сейчас неуместно обсуждать пользу презервативов в любых обстоятельствах, Данте молча начал стягивать с себя трусы, и Харпер сразу же попыталась к нему прикоснуться, но он невольно отстранился.
– Потом.
– Почему? Ты все время это повторяешь, но это мой первый раз. Мне все интересно попробовать.
– Потому что, если ты это попробуешь, ничего другого уже не получится. Я скольжу по тонкому льду, и мне стоит немалого труда сдержаться.
– Но я же не сдерживаюсь, так почему ты должен?
Ученый до мозга костей. Не выдержав, Данте рассмеялся. Даже сейчас она просто не может не задавать вопросов и пытается все понять. Но это и хорошо. Потому что именно любопытство ее сюда и привело.
– Справедливо.
Не медля ни секунды, Харпер прикоснулась кончиками пальцев к его животу и повела вниз, слегка царапая его ногтями, дошла до резинки трусов, забралась внутрь, подалась чуть вперед, а потом резко и без предупреждения дернула их вниз, с явным любопытством и едва ли не с благоговением разглядывая его плоть.
И Данте едва не кончил лишь от одного этого жадного взгляда.
Что ж, похоже, если они прямо сейчас не замедлятся, первый раз обернется для нее сплошным разочарованием.
Ясно видя, что она нацелилась прикоснуться губами к его естеству, Данте подхватил ее на руки и уверенно уложил в кровать, больше не интересуясь, нравится ли ей происходящее или нет.
Потому что ему еще как нравилось. Особенно когда она слегка повернулась, отведя колено в сторону и чуть-чуть раздвинув бедра. Но недостаточно. Стянув ненужный шелк трусиков, Данте аккуратно обнял желанную женщину.
– Я знаю, что это твой первый раз, так что просто доверься мне. Позволь мне сделать тебе хорошо, а потом экспериментируй в свое удовольствие. Хоть всю ночь. Я с радостью буду тебе подчиняться, осуществляя все твои фантазии, но не сейчас.
Харпер кивнула:
– Я тебе доверяю.
И как бы в подтверждение этих слов она крепко его поцеловала.
Лаская податливое тело, Данте глубоко вдохнул, чувствуя, что наконец-то может выпустить годами сжигавшее его желание. Потому что теперь эта женщина его.
Жадно целуя, он едва не застонал, когда Харпер начала гладить ему спину, опускаясь все ниже и ниже, словно никак не могла насытиться прикосновениями.
Сняв очки, он отбросил их на прикроватный столик, благословляя свою близорукость, позволявшую ему по-прежнему наслаждаться красотой Харпер и топившую всю остальную комнату в расплывчатом тумане.
Собравшись с силами, он на секунду отстранился, на ощупь нашарил презерватив, быстро надел и набросился на Харпер с удвоенным пылом, стремясь наконец-то погрузиться туда, где не бывал ни один мужчина и где она мечтала его принять еще на диване. Но он твердо решил лишить ее девственности так, чтобы она надолго
