– Дорогая графиня Элизабет… – только и смог пролепетать отважный Йоста Берлинг.
– Добрый вечер, Йоста! – Графиня протянула ему руку, успевшую за эти несколько дней стать почти прозрачной.
Она почти ничего не почувствовала, увидев Йосту. Ее, правда, удивило, что Йоста так обомлел, увидев ее. Он же должен понимать, что речь не о ней, а о ребенке.
– Йоста, – мягко сказала она. – Я очень прошу вас помочь мне. Вы ведь когда-то обещали, что в любой момент… вы ведь знаете, что меня бросил муж. И теперь у моего ребенка нет отца.
– Знаю, графиня. Но это поправимо. Теперь у вас есть все основания потребовать легализации брака. И будьте уверены, я вам помогу. Помогу добиться справедливости.
Графиня слабо улыбнулась:
– Неужели вы думаете, я собираюсь навязываться графу?
Кровь бросилась Йосте в голову. Что же она тогда хочет?
И что она хочет от него?
– Подойдите поближе, Йоста. – Она опять протянула к нему руку. – Не сердитесь на меня, пожалуйста, я, может быть, не совсем ясно выражаю свои мысли. Но я думала, что вы…
– …отлученный пастор, пьяница, кавалер, убийца Эббы Дона… я прекрасно знаю свой послужной список, графиня.
– Значит, вы уже рассердились. Я только хотела сказать…
– Пожалуйста, не надо. Мне бы очень хотелось, чтобы графиня вообще больше ничего не говорила.
Но она продолжила:
– Очень многие, Йоста, хотели бы быть вашей женой, потому что влюблены в вас… но у меня совсем другие причины. Если бы я любила вас, я бы не решилась сказать то, что собираюсь. Мало того, я не решилась бы произнести эти слова, если бы речь шла обо мне. Но речь не обо мне, Йоста. Речь о ребенке. Вы, должно быть, уже догадались, о чем я хочу вас попросить. Я прекрасно понимаю, что для вас это унизительно… но я прошу вас стать его отцом. Жениться на мне. Я ведь незамужняя женщина с ребенком. Вряд ли вы решитесь на это… если быть честной, я думала и о вашем послужном списке, как вы его назвали. Но больше всего я думала о том, что вы замечательный человек, Йоста. Вы герой, к тому же способны на самопожертвование. Но я понимаю, что слишком многого хочу. Это, наверное, очень трудно для мужчины, если вообще возможно. Если вы презираете меня, если для вас отвратительна сама мысль назваться отцом чужого ребенка, просто скажите мне: да, мне отвратительна эта мысль. Я не рассержусь и не обижусь. Конечно, я прошу от вас жертвы, и большой жертвы… но ребенок очень болен, Йоста. Очень жестоко по отношении к нему при крещении оставить его без отцовства.
Йоста слушал ее и вспоминал тот день, когда он отвез ее на берег и предоставил судьбе. А теперь еще того чище – он должен своими руками помочь ей зачеркнуть ее будущее. И он должен сделать это, хотя любит ее больше жизни.
– Я сделаю все, что пожелает графиня, – сказал он, стараясь казаться спокойным.
* * *На следующий день он поговорил с простом в Бру, поскольку церковь в Свартшё, где должно было состояться оглашение, входила в его приход.
Старый добродушный священник очень растрогался, когда Йоста рассказал ему все без утайки.
– Ты поступаешь правильно, Йоста. – сказал он. – Конечно же помочь ей – твой христианский долг. Иначе она может лишиться рассудка. Она уже вне себя от горя, потому что уверена, что лишила ребенка прав, которые положены ему по рождению. У этой женщины очень тонкая и очень чувствительная душа.
– Но я же уверен, что сделаю ее несчастной! – воскликнул Йоста.
– А вот так говорить не следует, Йоста. Ты наверняка образумишься, когда у тебя на попечении будут жена и ребенок.
Просту пришлось съездить в Свартшё, переговорить с дьяконом и управой. В результате всех переговоров в следующее воскресенье, первого сентября, в церкви Свартшё состоялась помолвка Йосты Берлинга и Элизабет фон Турн. Потом молодую мать перевезли в Экебю, где младенца крестили.
После крещения прост поговорил с ней – она еще может изменить свое решение выйти замуж за человека с такой репутацией. Может быть, ей стоит написать отцу и посоветоваться?
– Я не изменю свое решение, – твердо сказала молодая мать. – Подумайте: если мой ребенок умрет, и у него так и не будет отца.
Ко дню третьего оглашения она уже была совсем здорова. И в тот же день вечером прост приехал в Экебю и обвенчал ее с Йостой Берлингом. Но никто не посчитал это настоящей свадьбой. Никаких гостей, никакого застолья. Раздобыли ребенку отца, и слава Богу.
Мать сияла от счастья, как будто достигла главную цель в своей жизни. А молодой муж грустил. Ему казалось, что она погубила свое будущее этим браком. К тому же он с грустью замечал, что не значит для нее почти ничего. Все ее мысли были о ребенке.
А еще через два дня ребенок умер – не пережил очередного припадка судорог.
Многие удивлялись, что молодая женщина как будто бы и не особенно горюет. Наоборот, на лице ее лежал отпечаток удовлетворения, если не триумфа. Словно бы она радовалась, что ради ребенка отрезала себе все надежды на достойную ее происхождения жизнь. И теперь, когда младенец улетел к ангелам, он наверняка будет помнить, что на земле у него была мать, любившая его больше жизни.
* * *Все прошло тихо и незаметно.
Когда в церкви Свартшё обвенчали Йосту Берлинга и Элизабет фон Турн, многие даже не знали, кто это такая. Те немногие, кто знал, старались помалкивать. Скорее всего, боялись, что кто-то, утративший веру в человеческую совесть и порядочность, неправильно истолкует мотивы молодой женщины. Боялись, что пойдут слухи вроде: «Ну вот, так и случилось. Она не смогла преодолеть свою грешную любовь к Йосте! И вышла за него замуж под каким-то смехотворным предлогом». А посвященные очень не хотели, чтобы графине перемывали косточки. Они вообще не считали, что она хоть в чем-то согрешила, и не хотели, чтобы кто-то запачкал эту чистую душу, которой зло человеческое доставило так много страданий.
К тому же произошло и еще одно событие, на фоне которого о свадьбе говорили мало.
Майор Самселиус стал жертвой несчастного случая.
Со временем он вел себя все более и более странно. Избегал людей, никого не принимал и часами мог наблюдать за своими медведями.
В таком состоянии он и для людей был небезопасен, поскольку не расставался с ружьем и то и дело заряжал его, не особенно заботясь, куда именно стреляет. И в один прекрасный день он нечаянно выстрелил в одного из своих ручных медведей. Раненый зверь рассвирепел, бросился на майора, чуть не откусил ему руку и убежал в лес.
Рана оказалась смертельной: за пару дней до Рождества майора не стало.
