Я кивнула, соглашаясь. Дома мне тоже иногда позволяли оставаться с Роаном наедине при условии, что мы общались там, откуда за нами мог кто-то наблюдать. Конечно, полным уединением это трудно было назвать, но так хотя бы разговаривать можно спокойно.
Уже направляясь к выходу, я все-таки обернулась и задала вопрос, который просился на язык еще во время занятия, но который я так и не задала, постеснявшись мешать учителю и дальше:
- Скажите, а духи могут приходить сами? Если их никто не зовет, я имею в виду.
На лице Форта отразилось удивление, а потом задумчивость.
- Знаете, Линнея, признанной теории призыва это противоречит, но рассказы о самовольном явлении духов существуют веками. Некоторые теоретики и практики признают, что самовольно могут являться родственники, желающие защитить членов своей семьи. Якобы тогда воли умершего достаточно. Но я не скажу наверняка. Лично с таким явлением не сталкивался.
Что ж, это уже позволяло о многом задуматься. Значит, вызвать и подослать дух возможно, а может ли он явиться сам - науке точно неизвестно. К сожалению, ни к каким ответам меня это не приближало. Лишь множило вопросы.
***
До обеда мы с Ирис успели немного позаниматься языком Богов, на который накануне у меня не хватило сил. Она помогла мне разобрать конспект и изучить первую в списке пяти выданных Мари тем.
Я же смогла ненавязчиво расспросить ее про Лилию. Ирис даже достала из нижнего ящика письменного стола (а мы занимались в ее комнате) газету, целый разворот в которой был посвящен свадьбе шеда. Имелся здесь и снимок молодоженов. Я сразу узнала и девушку, и платье: да, мне являлась именно Лилия.
На фотографии шед Фолкнор выглядел точно так же, как и в жизни: мрачно и немного надменно. Он смотрел в камеру, то есть позировал для официального снимка молодоженов, но при этом не потрудился улыбнуться. Лилия смотрела на него и улыбалась за двоих, взгляд ее казался теплым, влюбленным. Или она была по-настоящему очарована супругом, или хорошо умела притворяться.
- Почему она в черном платье?
- Так у нас всегда выходят замуж в черном, - Ирис пожала плечами. - А у вас?
- А у нас в белом, - вздохнула я, вспомнив платье, которое шила к свадьбе.
Интересно, что с ним стало? Его разобрали на куски ткани или перешили для другой невесты? Почему-то от этих мыслей мне стало грустно.
- Белый - это, наверное, красиво, - заметила Ирис, глядя на меня, как мне показалось, сочувственно.
- Символизирует чистоту и новое начало, - кивнула я. - Чистоту помыслов жениха, чистоту невесты... Как белый лист бумаги, на котором молодые начнут писать свою историю.
- У нас чистота невесты - это не главное, - хмыкнула Ирис.
Да, в этом отношении север и юг заметно отличались.
- Но насколько я знаю, для Лилии шед был первым и единственным мужчиной, - добавила она, аккуратно складывая газету и убирая ее обратно в нижний ящик стола. - Всем этим разговорам про Ронана я не верю. Конечно, их часто видели вместе, но, во-первых, он был ее учителем. А во-вторых, они ведь породнились.
- Значит, Лилия все же была влюблена в шеда? - осторожно уточнила я. - Не просто хотела обеспечить себе безбедную жизнь?
- Мне кажется, когда она выходила за него, была влюблена, - тихо ответила Ирис, не глядя на меня. - Но потом... Впрочем, - она мотнула головой, махнула рукой и принужденно улыбнулась. - Кто знает? Как я уже сказала, мы не были близки. Так ты разобралась со звукообразованием?
Обед тоже прошел веселее, чем накануне. Не могу сказать, что я ела с таким же аппетитом, как остальные, и новый суп, по составу очень похожий на вчерашний, не вызывал у меня восторга, но слова Фолкнора, как ни странно, повлияли на меня. Я смирилась с тем, что местная еда - это своего рода лекарство, необходимое для выживания в условиях Северных земель. А лекарства не бывают вкусными. К тому же меня грела мысль о яблоке, которое я собиралась съесть в комнате. Я решила, что надо будет отнести немного фруктов Ирис, раз уж ни с кем другим из учеников я пока не подружилась.
После обеда меня ждало еще одно дополнительное занятие. На этот раз с Ронаном Фолкнором, и для него мне пришлось идти в кабинет, который находился в «семейной», как оказывается это называли, части замка.
Это занятие прошло более напряженно, чем с Ирис. Ронан, конечно, вел себя как учитель, а не как подружка, с которой можно отвлечься на сторонние темы. И поскольку я была единственной ученицей на этом занятии, для меня оно оказалось вдвое интенсивнее. Под конец от названий частей печатей и их назначений закружилась голова, а рука устала конспектировать.
Ронан «обрадовал» меня тем, что печать, как и зелье, нуждается в активации, то есть в жертвоприношении.
- А другого способа активации не существует?
Кажется, это был первый вопрос, который я задала за полтора часа. Ронан удивленно посмотрел на меня.
- Это же магия смерти, - напомнил он. - Смерть должна присутствовать так или иначе. А что не так с жертвоприношением?
Я недоверчиво посмотрела на него.
- А что с ним может быть «так»? Убивать ни в чем не повинных зверьков - разве это правильно?
Ронан откинулся на спинку кресла, на котором сидел, и с улыбкой посмотрел на меня. Мы занимались за его письменным столом, и для меня он приставил стул рядом с собой, а сам сидел на своем обычном месте.
- Разве ты не употребляешь зверей в пищу? Рыбок, птичек и прочих?
- Но это не то же самое, - неуверенно возразила я.
- Только потому, что ты не сама их убиваешь?
Я не нашлась, что на это ответить. Да, в некоторой степени так и было: я сама
