Карла тоже иногда заходила с ним к Николаю. С вечера знакомства с Северином она начала следовать за ним по пятам, подстраивая все таким образом, что встречались они чуть не каждый день. Для ее чувствительного, много повидавшего сердца он был новой, пока неведомой страстью, и страсть эта охватила и покорила Карлу. Она добивалась его с неизменной пылкостью, с истинной и естественной тоской выстраданного опыта, с отточенным изяществом отчаянного кокетства. Да и Северин оказался не в силах противиться очарованию ее личности, хотя догадывался, что все происходит так же, как случалось с ним ранее. Сперва на какой-то миг ему показалось, что душа его стоит на пороге неизведанного, чему пока нет названия. Потом их дрожащие пальцы соприкоснулись, все озарилось дивным золотым сиянием, и Северин застыл, боясь пошевелиться, ибо почувствовал пленительную красу мира вокруг. А затем пришли часы, когда волшебство поблекло. Он ощущал эти изменения с прискорбием и печалью. Он смотрел на свет в глазах Карлы, на ее тонкое, грациозное тело, красивые руки. Смотрел, как на землю опускаются бледные и неверные сумерки, ломая тени, и понимал, что чуда больше нет. Тогда он поцеловал Карлу в губы и взял ее, как до того взял Сюзанну или взял бы Рушену, предложи она ему себя.
Северин поговорил с Николаем о том, что у него на душе. Рассказал, что творится в голове, когда он по утрам сидит в конторе над серой бумагой счетов, а голая электрическая лампочка бросает отсветы на сырые чернила. Рассказал о книге, прочитанной в детстве, о страхе, временами охватывающем его, когда он стоит перед закрытыми дверями собственной квартиры и никак не осмеливается отворить их, точно перед ним труднейшая задача. Он посвятил товарища в свои любовные похождения, поведав обо всем, что только удалось припомнить, обо всем, что происходило с ним в этом отношении горячечными ночами в барах и пригородных кафешантанах. Его мысли опять и опять возвращались к страстям, переворачивающим сердце, заставляющим совершать великие и безрассудные поступки, отчего женщины бросались во Влтаву, а мужчины приставляли пистолет ко лбу. Однажды ему довелось увидеть, как плотогоны достали из воды у набережной в Подскали женский труп. Это была девушка, из простых, вероятно, горничная или батрачка, в сыром платье, плотно охватившем окоченелое тело, облепившем мощные бедра и круглые груди. Северин подошел как раз тогда, когда вокруг трупа уже столпился народ, а полицейский начал составлять протокол. Он вглядывался в сведенное смертельной судорогой лицо и посиневшие губы, спрашивая себя, что за жизнь была у погибшей и какие страдания и скорби привели ее к подобному концу. Каждый день в газетах ему попадались заметки о самоубийствах. То двое запрутся в гостиничном номере и застрелятся, то девушка примет яд и умрет в страшных муках. Юноши, почти мальчики, школьники пятнадцати лет, кончали с собой, потому что были не в силах более выносить эту жизнь. Северин не понимал такого. Но недоуменно и одиноко продолжал следить за длинной вереницей несчастных, умирающих из-за ненависти или любви, — каждый день читал он судебные очерки о тех, кто сломался, не выдержав потрясений, преподнесенных им судьбой. Счет жертв и победителей в этой борьбе рос на глазах, и теперь Северин знал, что рядом с ним по улицам ходят люди с пожаром в душе, азартные игроки, ставящие свое счастье на карту, и банкроты, которым это уже не дано.
Николай задумчиво выслушал его, попутно обрабатывая кожицу у основания отполированных ногтей палочкой из слоновой кости. И когда Северин поведал ему о Зденке и Сюзанне, о женщинах, которых ему довелось познать, о том, как напрасно ждал в объятиях кельнерш, в постели еврейки и в лобзаниях с Карлой, когда же закипит его кровь, Николай сказал:
— Эти женские штучки не для вас. По-моему, вас ожидает нечто большее…
Северин опешил. Он вспомнил странное предсказание, произнесенное Николаем, читавшим судьбу по руке во время их первой встречи в ателье доктора Конрада. Сердце его забилось, и он с волнением и дрожью ощутил смутную близость судьбы, к которой так стремился и которую пока не успел узнать.
6Совершенно неожиданно пришла зима. Как-то утром Северин вышел из дома и обнаружил, что крыши и дороги побелели и снег кружит в воздухе, синем от последних ночных сумерек. Было восемь часов, и торговцы шумно и хлопотливо открывали лавки. Ветер задувал холодок в заснеженные переулки, и Северин поежился в своем тонком пальтеце. Удивленный, он неспешно побрел окольным путем в контору. Впервые за многие годы ему подумалось, что снег пахнет яблоками, долго пролежавшими между окнами. С самого детства он обладал особой чувствительностью к запахам, характерным для вещей и времен. Он вспомнил, как после возвращения с каникул заходил в класс и в нос ударяло влажным меловым духом. Он радовался проникавшему сквозь дверные щели аромату оттепели после затянувшихся морозов и наслаждался благоуханием капели, льющейся сверкающими потоками с деревьев и крыш, более мягким на солнце, чем в тени. В детстве разнообразие ароматов наполняло его жизнь радостью, запахи могли привести в восторг или огорчить, по ним узнавал он об изменениях в погоде и о смене сезонов. Сейчас его сердце пело от того, что осень осталась позади и пришла зима. Он видел: грядет что-то новое, он давным-давно предчувствовал это.
Он тихо сидел в бюро, спрятав голову за высокую откидную крышку конторки, и сквозь грязное оконное стекло смотрел на белые звездочки, опускающиеся на землю. По пути домой Северин наткнулся на рождественский киоск. Деревянные черти высунули алые тканевые языки, на
