Северин тоже отправился туда. Он потер перчаткой оконное стекло, начавшее постепенно покрываться ледяной корочкой. Карета проезжала по Ольшанам с их хмурым и бесформенным пейзажем. Северин не бывал на похоронах с самого детства. Он вспомнил, как однажды экипаж, в котором он ехал вместе с родителями, попал в толпу чешских демонстрантов. Чехи возвращались домой с похорон какого-то своего мученика. Они тысячью голосов грозно распевали боевой гимн, и лошади испуганно попятились и застыли на месте. Северин подумал о чудесном, смешанном с благоговением и ужасом трепете, охватившем его в ту минуту, и прислушался к стуку колес.
Когда он вышел из кладбищенских ворот, уже почти стемнело. Он стоял рядом с Карлой, пока мерзлая земля сыпалась в яму, шумно ударяясь о крышку гроба. Только вблизи ему стало видно, как пожелтело и истаяло ее лицо. Он заметил круглые пятна грима и скорбные морщинки на ее прекрасном челе. Здесь, на кладбище рядом с разверстой могилой, он впервые увидел, что у нее за жизнь, как одна ее боль сменилась другой, а вместо ушедшей любви явилась новая. Карла вздрогнула, когда он перевел взгляд на высокого мужчину, с которым она сегодня вышла на люди. Тихо и ласково, как обычно говорят с ребенком, он спросил:
— Это он?
— Да, — просто ответила она и кивнула.
* * *В город Северин возвращался пешком. Именно он расплатился с извозчиком, а кладбище покинул последним из провожающих, когда все остальные уже ушли. Бледно-фиолетовые предвечерние сумерки ложились на поля, вдали приглушенно грохотал поезд. Тут и там на обочинах стояли одинокие деревья, протягивая голые ветки хмурому небу. Вечер близился, тени удлинялись, с пашни поднимался туман. Над дорогой летали воробьи, напоминавшие в подступающей мгле больших черных птиц. Трамваи ехали с включенными фарами, город зажигал огни. Северин думал о смерти Конрада. В голове крутилась одна коварная мыслишка, от которой никак не удавалось отделаться. Перед глазами так и стояло лицо человека, только что закопанного в гробу под землю. По телу пробежала невольная дрожь, холодная, как тучи на горизонте. Северин прощупал пульс на запястье, хотя страха не чувствовал. Впереди он увидел хоровод белых призраков, однако понял, что это всего лишь вихрится снег. Из дымки проступили первые дома Виноградов. Северин еще раз посмотрел на дорогу. Небо мутно светилось, мороз крепчал. В витринах магазинов загорелись лампы, бросая отблески на тротуары.
Северин остановился у лавки мясника. Ощутил теплый запах крови, заставивший его содрогнуться от отвращения. Двое мужчин, засучив рукава, вытащили наружу корыто, из которого, оскверняя морозный воздух, валил влажный пар. Прежде чем положить пальцы на грязную дверную ручку, Северин предусмотрительно застегнул перчатки. В лавке он попросил взвесить ему мяса на пару крейцеров. Широкоплечий рыжий торговец смерил покупателя подозрительным взглядом. Северин вышел на улицу с завернутой в газету клейкой мякотью. Остановившись под уличным фонарем, он аккуратно развязал бечеву на свертке, открыв его. Затем вынул из кармана флакон с ядом и высыпал его содержимое на мясо, наблюдая, как мелкий сухой порошок посверкивает меж кровавыми волокнами.
* * *Когда Северин вошел, Сюзанна сидела у печки и слушала, как потрескивают поленья. Она будто дремала, прикрыв глаза рукой, и посмотрела на дверь сквозь пальцы. Старого Лазаря не было, и место за прилавком пустовало.
— Добрый вечер, Сюзанна, — сказал Северин.
Сюзанна подняла лицо и застыла в удивлении и испуге. Плечи ее задрожали, и меж бровей залегла темная складка. Она поздоровалась в ответ. Затем зазвеневшим голосом спросила:
— Откуда ты, Северин?
Северин молчал, нерешительно переминаясь. Он вновь остро почувствовал то, чего уже давно не испытывал. Это ощущение изредка посещало его в студенческие годы, когда он читал какой-нибудь английский роман под гудение лампы. Ему начинало казаться, что комната, где он сидел, становилась частью повествования, затягивавшего его с головой. На стене перед ним метались тени людей, чьи судьбы были ему небезразличны. В тусклом свете он узнавал их по жестам.
— Доктор Конрад умер, — наконец сказал он и уселся на высокий стул с кожаными подлокотниками, стоявший у прилавка. Оттуда он увидел картину, висящую в углу недалеко от Сюзанны. Он никогда не замечал ее прежде. Это был пейзаж с деревом необычной формы, будто появившимся из сновидений, и двумя путниками в полутьме. Его щек коснулось дуновение воздуха: сзади к нему подлетел ворон и уселся на коленку. Северин наклонился к птице. Очень медленно он вынул из кармана отравленное мясо.
— Это смерть, — сказал он и поднес кусок к клюву. Ворон выхватил мясо из руки и вернулся с ним в свой угол.
Северин поглядел на Сюзанну. Ее тяжелые косы свободно лежали на коленях. Лицо казалось непроницаемым и чужим, губы плотно сомкнулись. Было очень тихо, и Северин слышал, как по мостовой перед лавкой ходят люди. Отблески огня корчились на картине, населяя ее новыми фигурами.
Северин порылся в памяти. Дерево на холсте казалось смутно знакомым, уже виденным. Но он никак не мог вспомнить, где именно его видел.
«Пора идти», — подумал он и поднялся.
— Всего доброго, Сюзанна! — попрощался он и взял шляпу. Немного помедлив, он прислушался к происходящему в углу: ворон расправился с добычей и не издавал ни звука.
9Ночью разбушевалось ненастье, и ветер с воем носился по улицам. С равнины за горами он принес тяжелое, туманное тепло и сбил талый снег с крыш. Северин лежал в темноте с открытыми глазами. Жар охватил тело и лихорадил кровь. Окно хлопало, и время от времени, когда дверь дома со скрипом приоткрывалась, снаружи врывался глухой шум. Желтая зимняя молния на миг озарила комнату, и в ее свете перед Северином будто предстала картина, что висела над головой у Сюзанны в лавке букиниста. Теперь Северин понял, где видел то дерево. У могилы Конрада — возле кладбищенской ограды, на месте, выделенном для новых захоронений. Он обратил внимание на дерево, когда гроб опускали в землю: в холодном дневном свете оно выглядело причудливым и странным.