— Коцик, ты в телеге на шухере, — прокашлявшись, скомандовала Таня, — Артем, Топтыш, — со мной.
— Нет, — внезапно откликнулся Топтыш, — пусть этот с Коциком посидит. Коцик за ним присмотрит, если что. Мы с тобой и вдвоем справимся. Нечего базаром до шухера ходить, бо пятки сверкать будут.
Таня поняла, что Топтыш не доверяет Артему. По какой-то необъяснимой причине он с первого взгляда невзлюбил Артема и не хотел подпускать того близко к деньгам. Может, интуитивно Топтыш почувствовал, что к Артему и Таня испытывала недоверие. А может, просто как опытный вор Топтыш не доверял тем, кто в мире бандитов не берет клички. В любом случае Тане было ясно: Топтыш недоволен, что она взяла на это дело Артема. Он не осуждал ее, относился снисходительно — женщина, мол, что с нее возьмешь, но был настроен весьма решительно: не подпускать Артема к деньгам.
Таня подумала, что в этом есть смысл. Она действительно не знала этого человека. А потому коротко скомандовала, что Артем будет сидеть в телеге, на шухере, с Коциком. Впрочем, у нее была и другая мысль: в случае чего Артем присмотрит за Коциком — тот все-таки был туповат.
Вышли в ночь. Патруль растворился в глубинах Привоза. Исчез и пес. Наступила благодатная тишина. Дело близилось к десяти часам. Таня и Топтыш быстро пошли к зданию. Входная дверь была открыта. Таня успела узнать, что в этом здании есть и почтовая железнодорожная контора для отправки почты по ночам. Ночью там сортировали письма и газеты, а потому дверь не запирали.
Захватив власть, большевики в спешном порядке восстановили поврежденные рельсы, чтобы наладить сообщения с крупными железнодорожными узлами, послав для этого ударную команду. Железная дорога была стратегически важна. Большевики умели заставить работать. Команда справилась в срок. А потому почтовая контора и работала по ночам.
Промелькнув мимо швейцара в стеклянной клетушке, склонившегося над жестяной кружкой с кипятком, Таня и Топтыш стали пробираться наверх. Все было тихо, мирно, ничто не предвещало беды. Единственное, что не понравилось Тане, это то, что в здании, где находятся деньги, нет вооруженной охраны. Но оставалось только выбросить эту мысль из головы и рисковать.
Топтыш был опытным взломщиком. Чем-то неуловимым он напоминал Тане покойного Шмаровоза, вызывая в ее памяти приятные, хоть и грустные воспоминания. Вытащив из кармана длинную иглу, похожую на женскую шпильку, Топтыш стал ковыряться в замке. Сердце Тани колотилось с невероятной силой. Вокруг стояла пугающая тишина.
В замке хрустнуло, Таня и Топтыш оказались в длинной темной комнате. Прямо под окном висел уличный фонарь, и его желтоватые отблески долетали внутрь, заставляя открытые печатные машинки улыбаться своими хищными оскаламм.
— Где сейф? — занервничал Топтыш, водя по стенам фонарем, который успел включить, пока Таня пыталась понять, что где находится в пустой комнате. — Он! Наконец!
Радостный вопль Топтыша был слишком громким для этой пугающей тишины. Таня вздрогнула.
Луч фонаря уперся в массивный шкаф из нержавеющей стали, высотой в человеческий рост, такие в таких казенных учреждениях часто использовали вместо сейфа. Шкаф выглядел внушительным и даже более страшным, чем встроенный в стенку изящный сейф. Топтыш был в восторге — явно представил, что эта запертая на ключ махина снизу доверху набита деньгами и золотыми червонцами.
Тане вдруг стало не по себе. Все было каким-то странным! Вместо охраны — старичок-швейцар, наверняка слепой и глухой: их же не заметил. Вместо настоящего сейфа — этот железный шкаф, котором даже нет шифра! Да его гвоздем можно открыть! Но Топтыш с радостным воплем бросился к нему и, поставив фонарь на пол, начал ковыряться в замке. Тот открылся даже быстрей, чем входная дверь.
Шкаф был глубже, чем представляла Таня. На противоположной от дверцы стены были металлические полки, на которых стояли продолговатые ящики, тоже металлические.
— Деньги в них! — засопел Топтыш. Было похоже, что он не ошибался.
Топтыш залез в шкаф и принялся снимать ящики с полок и ставить на пол в комнате. Их было достаточно много, и они оказались тяжелыми.
— Скорей помоги мне! А то до утра провозимся! Нечего ковыряться в этой темноте!
Таня зашла к Топтышу внутрь шкафа. В тесном ящике они едва помещались вдвоем.
— Ты снизу снимай, а я сверху! — торопился Топтыш. Таня вошла глубже в шкаф.
В этот момент что-то щелкнуло, и дверь шкафа резко захлопнулась за ними. Таня и Топтыш оказались в смертельной ловушке.
Топтыш взвыл. Он бросился на дверь и, потеряв всякую осторожность, заколотил по ней. Затем принялся рыться в карманах, нашарил шпильку, которой открывал входную дверь, попытался вставить ее в замок. Но внутри шкафа было так тесно и душно, что нельзя было нагнуться для того, чтобы заглянуть в замочную скважину. Топтыш ковырялся в замке на ощупь. Поэтому немудрено, что почти сразу он выронил эту иглу, которая закатилась куда-то в щель между полом и дверью. Больше ничего подходящего в карманах Топтыша не было.
Воздуха стало катастрофически не хватать. Таня поняла, что скоро к ним придет смерть. Дышать в этом несгораемом шкафу было нечем. В глазах у нее стало темнеть...
В этот момент тишину комнаты прорезали грохот, выстрелы, крики. Топтыш изо всех сил заколотил в дверь. Шум поутих. К ним стали прислушиваться те, кто ворвался в комнату.
— Глянь, Японец, — раздался незнакомый молодой голос, — эти швицеры деньги за нам вынесли, а сами за сейф захлопнулись! Во смехота!
— Ну дают, — тихий, но очень властный голос перекрыл шум, — не воры, посмешище. Позорят профессию.
— Выпустить их, Японец?
— Пусть подохнут. Такие воры за Одессу не нужны. Собакам собачья смерть.
Топтыш грязно выругался, сжал кулаки. Но оба — и он, и Таня — слабели с катастрофической скоростью. В глазах их все больше темнело, а в ушах появился странный жужжащий звук. Он захватывал мозг все сильнее и сильнее...
Таня очнулась от бившей прямо в лицо струи холодного воздуха. Она лежала на пачке старых газет. Рядом с ней лежал белый как мел Топтыш. Над ними обоими склонился Сергей Ракитин. Он махал куском картона над лицом Тани.
