И по сей день меня не перестает изумлять, что один маленький человечек может переменить всю твою жизнь. Неожиданно весь твой мир начинает вращаться вокруг этого крошечного существа, и ты ни капельки не жалеешь об этом. Огромная любовь и желание защитить своего ребенка захватывают тебя с головой и делают очень ранимой. Наверное, такой же ранимой, какой ты была в детстве. Между тем, теперь ты понимаешь, что ранимость эта уже не оставит тебя никогда.
3
СЕМЬЯ ИЗ ПЯТИ ЧЕЛОВЕК
У Мадлен были колики. Первые четыре месяца большую часть дня она плакала. Когда она готовилась закричать, ее маленькие кулачки крепко сжимались, а личико недовольно морщилось и краснело. Мы с Джерри часами проверяли свои списки, пытаясь понять, что ее тревожит (ей холодно? жарко? может быть, она голодна или нужно менять подгузник?), прежде чем догадались, что это колики и что при коликах ребенок обычно так и ведет себя. К несчастью для Мадлен, приступ мог начаться в любое время, не только ранним вечером, как это чаще всего бывает. Помню ощущение беспомощности, которое охватывало меня, когда я делала все, чтобы уменьшить ее боль, — укладывала то на один бочок, то на другой, то кормила, то не кормила, массировала животик, поила укропной водой и инфаколом, — и ничего не помогало. Те дни казались мне очень долгими, и я почти все время держала ее на руках. «Будешь ее так долго держать, она не захочет идти ни к кому другому», — предостерегали меня знакомые.
Не могу поверить, что мне удалось все это выдержать, когда я, оглядываясь назад, вспоминаю, как в одной руке держала Мадлен, а другой намазывала маслом тост, или как никогда не могла подойти к телефону или даже сходить в туалет без нее. Бывало, что мы с Мадлен дни напролет танцевали в комнате под MTV. Больше всего ей нравились «Crazy in Love» Бейонсе и «Rock Your Body» Джастина Тимберлейка, ну и мамина интерпретация «She’ll Be Coming Round the Mountain».
Бедный Джерри! После работы, едва он переступал порог дома, ему вручался орущий сверток, а я убегала наверх, чтобы посидеть в туалете, отдохнуть от криков и вернуть силу рукам. Несколько раз бывало, что мы втроем сидели в кухне и плакали: Мадлен — из-за колик, а мы с Джерри — от бессилия ей помочь.
Я всегда боялась, что с Мадлен может что-то случиться. Помню, однажды, когда ей было недели четыре, я отказалась ехать с ней в машине, потому что мне показалось, что детское сиденье в ней чуть-чуть качается. Я знаю, Джерри думал, что я иногда перегибаю палку, но младенцы кажутся такими беззащитными, и с первым ребенком порой бывает трудно не удариться в крайности. Я всегда была склонна проявлять излишнюю бдительность.
Помимо того, что Мадлен мучили колики, похоже, она питала отвращение ко сну. Мы до сих пор не можем понять, как ей удавалось спать так мало. Она глядела по сторонам своими прекрасными большими глазами, внимательно рассматривая каждого, кто к ней приближался. Может быть, ее любопытством и наблюдательностью объясняется то, что она развивалась очень быстро и превратилась в смышленую милую девочку в столь юном возрасте. «Тетя Мишель», моя близкая подруга, купила ей развивающий центр со съемными мягкими игрушками со встроенными мелодиями. Овца, если нажать ей на голову, начинала играть «You Are Му Sunshine». Я помню, что часто пела Мадлен эту песенку, немного изменив слова:
You are my Madeleine,
Му only Madeleine.
You make me happy when skies are grey.
You’ll never know, dear, how much I love you.
Please don’t take my Madeleine away
[1]
.
Сейчас, после того, что произошло, на глаза у меня наворачиваются горькие слезы, когда я думаю о том, что произносила именно эти слова. Теперь эта песенка для меня обрела жуткий скрытый смысл, точно мелодия колыбельной в фильме ужасов.
К счастью, Мадлен вскоре избавилась от бессонницы, и случилось это вдруг, совершенно неожиданно. В сентябре мы всей семьей поехали в Италию на свадьбу Фионы и Дэвида, и однажды ночью малышка заснула и без каких бы то ни было очевидных причин проспала целых шесть часов. Для нас это был настоящий праздник.
Вообще-то первые шесть месяцев после рождения дочери я жила практически затворницей. Все мои друзья в Ливерпуле и Глазго имели детей, но в Лестере дело обстояло иначе, и это означало, что днем они работали, а я почти все время проводила со своей маленькой, самой любимой подружкой. Куиниборо — красивая деревня, но гулять там неинтересно, поскольку нет кафе или других мест, где можно было бы провести время. В поля, где мы с Джерри бегали, с коляской тоже не пойдешь. Поэтому в ноябре 2003-го, отдав Мадлен в ясли, которые находились недалеко от нашего дома, я решила выйти на работу на неполный день. Хоть мне меньше всего хотелось расставаться с ней, я осознавала, что не должна терять квалификацию: с точки зрения профессии надолго выпадать из рабочего процесса нежелательно. К тому же я понимала, что ясли привнесут разнообразие в жизнь Мадлен. Расставшись с ней в первый раз, я не находила себе места и ужасно скучала. Но со временем я почувствовала, что такой режим дает мне своего рода передышку, возможность заниматься чем-то другим, встречаться с людьми. В конце концов это помогло моему мозгу заработать с прежней силой.
Однако такая жизнь продлилась недолго: в январе 2004-го, когда Мадлен было семь месяцев, мы уехали на год в Амстердам, где Джерри должен был освоить работу на магнитно-резонансном томографе (МРТ).
Для Великобритании использование этого метода в кардиологии в то время было делом относительно новым, и это предложение стало для Джерри большой удачей. Его замечательные новые коллеги быстро превратились в настоящих друзей, и знания, почерпнутые в Амстердаме, немало поспособствовали его карьерному росту, когда мы вернулись домой.
Поскольку для меня работы в Амстердаме не предвиделось, я снова полностью посвятила себя Мадлен. Я всегда считала, что мне повезло — иметь возможность постоянно быть рядом с ней в такой важный период ее жизни. Мы записались в две группы молодых мам и стали ходить
