— Давай уже просто полетим.
— Понял. — Ньют включил двигатель.
Мэси слегка вдавило в кресло; вибрация низко гудящего мотора пробирала до костей, каркас «Слона» скрипел и стонал, подстраиваясь под перегрузки. Взошло солнце и проплыло над ними по мере того, как транспортник поднимался по кривой над освещенной стороной спутника. Затем над оранжевой дымкой верхних облаков пронеслась ночь, и вот уже Титан был позади, а маленький корабль устремился к дальним просторам космоса.
14
Он проснулся. В помещении горел тусклый красноватый свет. Вдалеке и поблизости раздавался шум насосов и вентиляторов. Было жарко. Пахло озоном и хлором. Совершенно голого, его подвесили в коконе в маленькой палате и подключили катетеры. Над головой — выкрашенная черным переборка, с трех сторон — серые жесткие ширмы в гармошку. Во рту пересохло, язык распух, очень хотелось пить. Плечо ныло, но не сказать чтоб болело. На рану наложили полуживую перевязь, цепляющуюся за него, словно пиявка.
Его спасли, привезли на борт одного из бразильских флагманов. Война закончилась. Как и его миссия…
К нему возвращались обрывки воспоминаний. Калейдоскоп ярких фрагментарных картинок. Стычка на окраинах Парижа. Крушение звездолета на голой равнине. Роботы, дерущиеся против роботов, — быстро, беззвучно, яростно. Преследующие его через поля вакуумных организмов роллигоны. Он нашел Зи Лей и тех людей, которых ему было приказано доставить. А затем провал. Что–то произошло. Его ранили. Кто–то спас и принес его сюда.
Он пытался освободиться из кокона, когда из–за ширмы выскользнул медик. Больной попросил воды, но мужчина проигнорировал мольбу, лишь потуже затянул удерживающие пациента ремни, проверил рану, замерил температуру и пульс — все это очень быстро и безучастно, с ловкостью мясника, проверяющего, насколько мясо свежее. Покончив с этим, медик поднес плоский конец короткой палки к месту соединения челюстей — пациент ощутил резкий удар и снова погрузился в сон.
Проснувшись, раненый обнаружил бледного юношу. Посетитель висел в воздухе спиной к серым ширмам, зацепившись пальцами за переборку, и внимательно его изучал. Черные волосы зализаны, брови выщипаны так, что над голубыми глазами остались лишь тонкие черточки, на губах спокойная проницательная улыбка.
Он узнал этот взгляд, скрывающийся за ним живой ум. Облизнув пересохшие губы, он промолвил: «Двадцать седьмой!»
— Как ты, Дейв? — спросил Дейв-27.
— В порядке. А ты? Вижу, тебе нарастили шевелюру.
— Над тобой они поработали больше. Как плечо?
— Пустяки.
— Похоже, в тебя кто–то стрелял.
— Если раздобудешь воды, я непременно всё тебе расскажу.
Дейв-27 вышел и несколько минут спустя вернулся с флягой. Больной выпил всё до капли, а Дейв-27 тем временем поведал брату о том, что он находится на борту «Гордости Геи»: морские пехотинцы обнаружили его запертым на исследовательской станции в пятнадцати километрах к северо–востоку от Парижа на Дионе.
— Тебя накачали транквилизаторами, это вызвало сильную аллергическую реакцию. Еще тебя ударили по голове. Ты что–нибудь помнишь?
Больной ответил: он точно помнит, как в него стреляли. Потом он вкратце пересказал, как выбрался из города и отследил Авернус, предательницу Мэси Миннот и арестованного дипломата Лока Ифрахима до исследовательской лаборатории. Однако говорить о том, что найти их удалось при помощи передатчика, который он заставил проглотить Зи Лей, пациент не стал.
— Я добрался до них, — пояснил он. — Но там держали и других заключенных. Очень много. Наверное, они одолели меня.
— Ты был ранен. Повезло еще, что ушел живым.
В голове всплыло смутное воспоминание о разговоре, подслушанном, пока он был без сознания.
— Я не справился.
— Чепуха, — бодро заявил Дейв-27. — Война окончена. Париж захвачен. Как и большинство городов, которые не капитулировали сразу. И ты принимал в этом участие. То, что делали ты и остальные братья, ослабило инфраструктуры этих поселений, деморализовало людей. Вовсе ты не провалил миссию.
Только вот о своей миссии и войне раненый не думал.
— А ты тоже участвовал? — спросил он.
— Меня пока не задействовали, но скоро ситуация изменится. — Дейв-27 охотно поведал о необходимости проникнуть в города Внешней системы, отыскать лидеров повстанцев, которых пока не удалось поймать. Он объяснил, что многие корабли дальних покинули спутники Юпитера и Сатурна и направились к Урану. Хотя пока военную кампанию расширять не собирались, там тоже потребуются шпионы.
— Вот увидишь, мы будем нужны как никогда.
— Получается, для нас война еще не кончилась.
— Нас для этого создавали. Иначе зачем им латать тебя? Наступили великие времена, — рассуждал Дейв-27. — И нас ждут великие дела.
— Всё не так, как я представлял, — признался Дейв-8. — На тренировках все выглядело иначе.
— Это логично. Но мы еще обо всем поговорим, когда ты отдохнешь. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал.
— Ты не ослабишь немного ремни, а то уж больно они тугие?
После того как брат ушел, раненый какое–то время собирался с силами и разбирался с обрывочными воспоминаниями о том, что произошло после проникновения на исследовательскую станцию. Он пословно восстановил весь непродолжительный спор с Зи Лей, вновь пережил гнев и чувство вины и тот предательский удар в сердце, когда она отказалась идти с ним, когда она отвернулась от него… Но затем в памяти всплыло кое–что из случившегося позже. В какой–то момент он лежал настолько ослабевший, что даже не мог открыть глаз, и слушал, как люди приглушенно спорили о нем.
Его хотели убить, но женщина — вероятно, Зи Лей, а может и нет, — сказала, что они не уподобятся своим врагам. «Запрем его здесь», — добавила она, а после, хотя все это могло ему померещиться, Зи Лей склонилась над ним и шептала, что он хороший человек, просто его сбили с толку и он не понимает, что правильно, а что нет.
Время тянулось бесконечно, а он все висел в коконе и изучал собственное призрачное отражение в блестящей черной переборке, как когда–то давно, в другой жизни он рассматривал свое лицо в нагрудной пластине разобранного скафандра. Теперь на него глядел вовсе не тот человек, каким он родился, и все же лицо это перестало быть маской. Ее поглотила родная кожа. Когда–то он был номером восемь. Дейвом-8. Теперь он стал Кеном Шинтаро. Юношей двадцати двух лет из Радужного Моста на Каллисто, который отправился на год путешествовать и оказался в системе Сатурна… Разразилась война. Война
