Коренья ей не нравились. Сухари тоже. Копченое сало отвергла сразу, сушеный горох понюхала, подумала, но отказалась. Соленый сыр интереса не вызвал.
Рис, гречку и овес Зорька за еду не считала, как и сахар. Наивкуснейшую похлебку, которую, лишившись добавки, отдал Полосатик, вредная красавица разлила, перевернув миску.
– Ой, не завидую я Малышу! – в сердцах сказал Полосатик. – Какое чудовище мы ему откопали? Да она же своим характером кого хочешь со свету сживет!
Сушеные фрукты Зорька попробовала на вкус, но выплюнула.
Рыбу ловким ударом хвоста выкинула из клетки.
Продукты кончились.
Тогда в пищу ей стали предлагать разные несъедобные вещи. Бумагу, кожу, опилки…
Зорька есть отказывалась.
Заготовленная трава, сложенная возле ее клетки, сохла и превращалась в сено…
Затычка решил усовестить красавицу.
Он уселся возле клетки и принялся читать Зорьке нравоучение:
– Глупая ты женщина, хоть и священная! Ну что ты кривляешься, есть не хочешь? Всю свою красоту загубишь, на тебя распоследний перевертыш не посмотрит, не то, что королевский птеригоплихт! Вон, похудела – все ребра наружу! Вылитая стиральная доска! И тебе не стыдно?
Зорька фыркала и помахивала в такт его словам хвостом, но особого раскаивания не проявляла.
– И что у тебя за характер? – продолжал совестить ее Затычка. – Весь корабль на уши поставила, люди ночей не спят, думают, чем бы тебя ублажить! А тебе хоть бы хны! О себе не думаешь, о нас подумай! Что, дел других у команды нет, кроме как твоим питанием интересоваться?! Знали бы, что ты такая вредная, нипочем бы не взяли! Сидела бы в своей луже и мира не увидела! Ну что тебе надо? Каких сахарных яблок?!
Зорьке Затычкина речь очень понравилась, но аппетита не прибавила. Она словно смеялась над людьми, отвергая все мало-мальски съедобное.
А сено около клетки пахло бабушкиной деревней…
Утомившись воевать с несговорчивой птеригоплихтихой, данюшки забрались на него.
Хоть над ними была не крыша, а палуба, и за стенками плескалось море, все равно было похоже на сеновал.
Затычка с Полосатиком заснули, Шустрик, лежа на животе и, подопря голову руками, бездумно наблюдал за Зорькой.
Мимо клетки несколько раз прошел Корабельный Плотник. Он пронес оструганные доски, потом ящичек с инструментами. В третий раз он понес наполненное чем-то ведерко.
Зорька чуть встрепенулась и втянула в себя воздух.
– Вам помочь? – окликнул его Шустрик.
Плотник повернулся, увидел мальчишку и с улыбкой подошел к нему.
– Да нет. Там работы – всего ничего. Переборку заделать.
– А что в ведре? – спросил Шустрик.
– А-а, олифа. Я доски сейчас набью, проолифю, потом красочкой пройдусь, – никакая сырость не возьмет!
Зорьку ведерко заинтересовала, она придвинулась к прутьям, поближе к Плотнику.
– А она… съедобная? – спросил Шустрик.
– А кто ее знает! – хмыкнул Плотник. – Не ел! Вообще-то на льняном масле сварена.
– Давайте попробуем ее Зорька предложить! – взмолился Шустрик.
– А как ты ей дашь? – почесал в затылке заинтересованный Плотник. – В блюдце нальешь?
– Да нет, по-другому сделаем.
Шустрик выдернул пучок сухих травинок, взял у Плотника плоскую кисть, обмакнул в ведерко и помазал травинки олифой, как соусом. Затаив дыхание, протянул сквозь решетку.
Зорька немного пофыркала, кося глазом на Корабельного Плотника. Но затем решилась, мягко схватила ротовыми пластинками пучок травы. И захрупала им, словно с детства ничего, кроме олифы в качестве подливки не ела.
– Вставайте, сони! – дернул друзей Шустрик. – Заработало! Красавица любит олифу!
– Ну, наконец-то! – пробурчал злой со сна Затычка. – Еще немного – и от горя я сам бы сено жевать начал!
– Значит, как я понимаю, переборочке некрашеной стоять? – спросил догадливый Корабельный Плотник.
Насколько раньше Зорька была капризной в еде, настолько теперь она стала прожорливой. Запасы травы таяли на глазах.
– Девицу украшает скромность и умеренность! – увещевал ее теперь Затычка, наблюдая, как птеригоплихтиха расправляется с очередной охапкой травы. – Если дело так пойдет, то ты из клетки выйти не сможешь! Придется стенки ломать! Опомнись, красавица! Не забывай о фигуре!
А Зорька слушала и ела.
Учитель Лабео, заглянувший в трюм, осмотрел разъевшуюся Зорьку и сказал:
– Ей необходимо двигаться. Надо хоть понемногу, но выгуливать. Трюм большой, место есть.
Данюшки с воодушевлением принялись за новое дело.
– Давайте сделаем из нее лихого скакуна! – предложил Затычка. – Будем в скачках участвовать.
Зорька свою будущую жизнь видела в других занятиях и лихим скакуном становиться не желала.
Как только Затычка забрался на нее, птеригоплихтиха крутанулась вокруг себя, не хуже перевертыша. Сбросила седока и спряталась за клеткой, приглашая поиграть в догонялки. Новое развлечение ей очень понравилось.
– Совсем необъезженная! – сказал Затычка, потирая шишку на лбу. – Эти хранители там, в Саду, ни черта не делают, только даром хлеб едят. Не могли ее под седло поставить!
Кто кого выгуливал – было совсем непонятно.
Зорька решила, что догонять куда интересней, чем убегать и тяжеловесным чугунным утюгом носилась за данюшками по трюму, только пар из ушей не пускала. (Впрочем, и ушей-то, как таковых, у нее не было… Попробуйте найдите уши у рыбы, хоть и сухопутной.)
Если друзья убегали, по Зорькиному мнению, неправильно, она негодующе фыркала, забиралась обратно в клетку, – и выманить ее оттуда было невозможно.
Посидев несколько минут, Зорька меняла гнев на милость, и все начиналось сначала.
После подобных развлечений она с удвоенным аппетитом накидывалась на еду.
– Не-е, я сдаюсь! – не выдержал как-то Затычка. – У меня такое чувство: мы только и делаем, что бегаем, да навоз убираем. Меня мама дома не узнает. Совсем ребенка заморили!
– Все лучше, чем коренья на камбузе чистить… – философски заметил Шустрик, подметая клетку.
– А все-таки интересно, как там наши каникулы проводят?
– Да уж, не скучают, – вздохнул Полосатик, принимая ведро с навозом. – Отборочные турниры смотрят. Рыбачат…
– На речке загорают… – подхватил Шустрик. – Красота!
В клетке запыхтела Зорька, требуя вывести ее на прогулку.
Глава последняя
Утром «Зоркий» причалил к пристаням Акватики.
Трехмесячное путешествие осталось позади.
Не было ни шумной толпы встречающих, ни официальной делегации. Слишком рано.
Данюшки не спали всю ночь.
При свете покачивающегося фонаря они приводили в порядок Зорьку. Чистили ее щетками и мыли водой. Полировали тряпочками и натирали маслом.
Зорька дремала и не обращала внимания на царившую вокруг нее кутерьму.
Не застав данюшек в каюте, в трюм спустились Главный Конюх и Учитель Лабео.
– Вы, что, ребята, не спите? – удивились они.
– А, времени нет! – махнул рукой Затычка. – Эта неряха совсем грязью заросла!
