Сгинувшего самурая разыскивали в самых вероятных и невероятных местах, но все без толку. На протяжении многих дней никто его не видел и ничего о нем не слышал.
Однажды исхудавший, в лохмотьях ронин, вооруженный двумя мечами с изношенными и потрепанными рукоятями в ржавых ножнах, обутый в видавшие виды пыльные сандалии, приблизился походкой, присущей его гордому сословию, к парадному входу жилища Гондзаемона.
– Эй ты, наглец! – прокричал стражник, в обязанности которого входило отвечать на стук в дверь. – Куда тебя несет! За милостыней ступай на заднее крыльцо.
– Я не нищий, чтобы просить милостыню, – гордо возразил незнакомец. – Меня зовут Гонсиро Нисимура, три года назад я находился на службе у господина Удзисато. Я пришел переговорить с вашим господином. Соизволь сообщить его высочеству о том, что я пришел.
Гондзаемон страшно обрадовался известию о возвращении давно разыскиваемой пропащей души. К огромному неудовольствию привратника, с презрением взиравшего на грязную и изношенную в долгом походе хламиду гостя, того пригласили во внутреннюю гостевую палату. После обмена теплыми приветствиями Гондзаемон спросил:
– И как же ты жил все это время с тех пор, как покинул нас так неожиданно, Гонсиро?
– Совсем не весело, ваша честь. Верно говорится, что «преданный вассал двум господам служить не может», но к моему случаю эта истина не подходит. Получилось так, что я покинул своего господина и по собственной глупости стал ронином. В надежде на поступление в услужение какого-нибудь сюзерена поблагороднее я обошел много провинций. Но удача мне так и не улыбнулась. Те, к кому я готов был пойти на службу, брать меня отказывались, как предателя правящего рода; а те, кто брал меня к своему двору, не устраивали меня, как недостойные такой чести. После многочисленных и бесплодных попыток я пришел к выводу о том, что мне не найти даймё, достойного преданности, которую я питал к своему прежнему господину князю Гамо. Поэтому я вернулся в надежде на прощение за мой тогдашний неблаговидный поступок и на то, что господин позволит мне повторно вступить в ряды его вассалов. Конечно же, я не рассчитываю на жалованье в прежнем размере. Меня бы вполне устроило и я бы благодарил, назначь он меня хотя бы скромным привратником. Не соблаговолите ли вы походатайствовать обо мне?
– Ты совершенно правильно сделал, что вернулся, – любезно ответил каро. – По правде говоря, наш господин горько сожалел о своей глупой шутке и устроил повальный поиск любых сведений о твоем местоположении, а также возможностей твоего возвращения. Он очень обрадуется моему известию о тебе. Жди меня здесь, умойся и поешь, а я пока съезжу к нему и сообщу о твоем возвращении.
Гондзаемон не стал томить своего гостя долгим ожиданием. Он сообщил Гонсиро о том, что его светлость рад его возвращению и пожелал незамедлительно увидеться с ним.
– Мне неудобно упоминать о таком деликатном деле, – продолжал каро, – но твоя одежда изрядно износилась и выглядит замызганной после долгого путешествия. Могу я предложить тебе кое-что из своего гардероба, чтобы ты мог выглядеть поприличнее на приеме у его светлости?
– Ни в коем случае, – возразил наш самурай. – Вы очень любезны, но позвольте мне пойти таким, какой я есть. Мое потрепанное состояние даст моему господину кое-какое представление о тех трудностях, которые выпали на мою долю в качестве ронина.
– Как тебе будет угодно, мой несговорчивый приятель!
Двое мужчин, радикально отличающихся внешним видом, прибыли в замок и ждали в приемной вызова на прием к господину Гамо.
– Ага! Гонсиро! – радушно приветствовал он своего беглого ратника. – Чрезвычайно рад видеть тебя снова. Ты от меня как-то шустро сбежал. Я конечно же перестарался, когда пытался тебя поддразнивать, а зачем-то воспринял мои слова слишком близко к сердцу. Надеюсь, что ты займешь свое прежнее место в моем строю и продолжишь служить мне так же преданно, как это было всегда.
– Ваши теплые слова переполняют меня самыми добрыми чувствами, ваша светлость, – смиренно промолвил Гонсиро. – У меня не находится слов, чтобы выразить мое восхищение вашим милосердием. Обещаю служить вам на пределе моих способностей.
Добродушный Гондзаемон радостно наблюдал за таким сердечным воссоединением сюзерена со своим любимым вассалом. Даймё распорядился организовать торжественную трапезу по этому случаю, а пока в добром расположении духа все просто радовались жизни. Совсем скоро Удзисато принялся, как и в предыдущий раз, хвастаться своими достижениями и проявленным мастерством на поле боя.
– Гонсиро, когда мы мерялись с тобой силой в прошлый раз, о котором прекрасно помним, я потерпел поражение только потому, что к тому моменту уже перебрал саке, – пытался оправдаться он. – С тех пор я значительно поправил свое здоровье, набрал вес и чувствую себя гораздо более сильным человеком, чем был тогда. Ты же, преодолев многочисленные невзгоды, утратил практически все свои силы и теперь выглядишь всего лишь тенью себя самого в лучшие годы. Если устроить поединок теперь, у тебя не будет вообще никаких шансов.
Вполне можно было предположить, что приобретенный на собственном горьком опыте разум подскажет Гонсиро ради собственного спокойствия ответить своему господину: «Полностью с вами согласен, ваша светлость. Следует считать счастливой случайностью, что я победил тогда; теперь у меня нет ни малейшего шанса». Но неумный малый, каким он и остался, забыл обо всем, кроме мнимого поношения его силы и бойцовских навыков, которого он опять не в силах был стерпеть.
– Я конечно же сильно отощал, как ваша светлость совершенно справедливо заметил, – полез он на рожон со всей своей прямотой, – но моя сила никуда от меня не делась. Так уж повелось, что самурай должен быть сильнее своего хозяина. Мои мышцы укрепились на многочисленных полях сражений и в товарищеских состязаниях. Теперь они напоминают канаты. Извините меня, но со мной не справятся даже пять – нет, десять – мужчин вашего веса, если вы их выставите против меня одновременно.
– Неисправимый хвастун! Ты все еще хвастаешься своей силой! Ну, если ты настолько уверен в себе, тогда тебе придется побороться со мной снова.
– С удовольствием, ваша
