– Что б это значило?
– Это всё для тебя наготовлено.
– Фу, пропасть! Да мне столько в целый год не съесть, не выпить.
Тут вспомнил Иван Быкович про своих товарищей и стал вызывать:
– Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас пить-есть разумеет?
Отзываются Объедайло да Опивайло:
– Мы, батюшка! Наше дело ребячье.
– А ну, принимайтесь за работу!
Подбежал один старик, начал хлеб поедать: разом в рот кидает не то что караваями, а целыми возами. Всё подъел и ну кричать:
– Мало хлеба; давайте ещё!
Подбежал другой старик, начал квас пить, всё выпил и бочки проглотил.
– Мало, – кричит. – Подавайте ещё!
Засуетилась прислуга; бросилась к царице с докладом, что ни хлеба, ни кваса не хватило.
А царица – золотые кудри приказала вести Ивана Быковича в баню париться. Та баня топилась три месяца и так накалена была, что за пять вёрст нельзя было подойти к ней.
Стали звать Ивана Быковича в баню париться; он увидал, что от бани огнём пышет, и говорит:
– Что вы, с ума сошли? Да я сгорю там!
Тут ему вспомнилось:
– Ведь со мной товарищи есть! Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас умеет в бане париться?
Подбежал старик:
– Я, батюшка! Моё дело ребячье.
Живо вскочил в баню, в угол дунул, в другой плюнул – вся баня остыла, в углах снег лежит.
– Ох, батюшки, замёрз, топите ещё три года! – кричит старик что есть мочи.
Бросилась прислуга с докладом, что баня совсем замёрзла, а Иван Быкович стал требовать, чтоб ему царицу – золотые кудри выдали. Царица сама к нему вышла, подала свою белую руку, села на корабль и поехала.
Вот плывут они день и другой; вдруг ей сделалось грустно, тяжко – ударила себя в грудь, обернулась звездой и улетела на небо.
– Ну, – говорит Иван Быкович, – совсем пропала! – Потом вспомнил: – Ах, ведь у меня есть товарищи. Эй, старички-молодцы! Кто из вас звездочёт?
– Я, батюшка! Моё дело ребячье, – отвечал старик, ударился оземь, сделался сам звездою, полетел на небо и стал считать звёзды; одну нашёл лишнюю и ну толкать её! Сорвалась звёздочка со своего места, быстро покатилась по небу, упала на корабль и обернулась царицею – золотые кудри.
Опять едут день, едут другой; нашла на царицу грусть-тоска, ударила себя в грудь, обернулась щукою и поплыла в море. «Ну, теперь пропала!» – думает Иван Быкович, да вспомнил про последнего старичка и стал его спрашивать:
– Ты, что ль, горазд ершом плавать?
– Я, батюшка, моё дело ребячье! – ударился оземь, обернулся ершом, поплыл в море за щукою и давай её под бока колоть. Щука выскочила на корабль и опять сделалась царицею – золотые кудри.
Тут старички с Иваном Быковичем распростились, по своим домам пустились; а он поехал к чудо-юдову отцу.
Приехал к нему с царицею – золотые кудри; тот позвал двенадцать могучих богатырей, велел принести вилы железные и поднять ему брови и ресницы чёрные. Глянул на царицу и говорит:
– Ай да Ванюша! Молодец! Теперь я тебя прощу, на белый свет отпущу.
– Нет, погоди, – отвечает Иван Быкович, – не подумавши сказал!
– А что?
– Да у меня приготовлена яма глубокая, через яму лежит жёрдочка: кто по жёрдочке пройдёт, тот за себя и царицу возьмёт.
– Ладно, Ванюша! Ступай ты наперёд.
Иван Быкович пошёл по жёрдочке, а царица – золотые кудри про себя говорит: «Легче пуху лебединого пройди!» Иван Быкович прошёл – и жёрдочка не прогнулась: а старый старик пошёл – только на середину ступил, так и полетел в яму.
Взял Иван Быкович царицу – золотые кудри и воротился домой; скоро они обвенчались и задали пир на весь мир.
На том пиру и я был, мёд пил, по усам текло, да в рот не попало.Кощей Бессмертный
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя было три сына, все они были на возрасте. Только мать их вдруг унёс Кощей Бессмертный.
Старший сын и просит у отца благословенье искать мать. Отец благословил; он уехал и без вести пропал.
Средний сын пождал-пождал, тоже выпросился у отца, уехал – и тоже без вести пропал.
Младший сын, Иван-царевич, говорит отцу:
– Батюшка! Благословляй меня искать матушку.
Он не пускает, говорит:
– Тех нет братьев, да и ты уедешь: я с кручины умру!
– Нет, батюшка, благословишь – поеду и не благословишь – поеду.
Отец благословил.
Иван-царевич пошёл выбирать себе коня. На которого руку положит, тот и падёт. Идёт Иван-царевич дорогой по городу, повесил голову. Откуда ни возьмись старуха, спрашивает:
– Что, Иван-царевич, повесил голову?
– Уйди, старуха! На руку положу, другой пришлёпну – мокренько будет.
Старуха обежала другим переулком, идёт опять навстречу, говорит:
– Здравствуй, Иван-царевич! Что повесил голову?
Он и думает: «Что же старуха меня спрашивает? Не поможет ли чем она?»
И говорит ей:
– Вот, бабушка, не могу найти себе доброго коня.
– Дурашка, мучишься, а старухе не кучишься! – отвечает старуха. – Пойдём со мной.
Привела его к горе, указала место:
– Копай здесь.
Иван-царевич разрыл землю и увидел чугунную доску на двенадцати замках; замки он тотчас же сорвал, двери отворил и вошёл под землю: тут прикован на двенадцати цепях богатырский конь: он, видно, услышал ездока по себе, заржал, забился, все двенадцать цепей порвал.
Иван-царевич надел на себя богатырские доспехи, надел на коня узду, черкесское седло, дал старухе денег и сказал:
– Благословляй и прощай, бабушка!
Сам сел и поехал.
Долго ездил, наконец доехал до горы; пребольщущая гора, крутая, въехать на неё никак нельзя. Тут и братья его ездят возле горы: поздоровались, поехали вместе: доезжают до чугунного камня пудов в полтораста, на камне надпись: «Кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет».
Старшие братья не могли поднять камень, а Иван-царевич с одного маху забросил на гору – и тотчас в горе показалась лестница. Он оставил коня, наточил из мизинца в стакан крови, подаёт братьям и говорит:
– Ежели в стакане кровь почернеет, не ждите меня: значит, я умер!
Простился и пошёл. Зашёл на гору; чего он не насмотрелся! Всяки тут леса, всяки ягоды, всяки птицы!
Долго шёл Иван-царевич, дошёл до дому: огромный дом! В нём жила царская дочь, утащенная Кощеем Бессмертным.
Иван-царевич кругом ограды ходит, а дверей не видит. Царская дочь увидела человека, вышла на балкон, кричит ему:
– Тут, смотри, у ограды есть щель, тронь её мизинцем, и будут двери.
Так и сделалось. Иван-царевич вошёл в дом. Девица его приняла, напоила-накормила и расспросила. Он ей рассказал, что пошёл вызволять мать от Кощея Бессмертного. Девица говорит ему на это:
– Нелегко тебе придётся, Иван-царевич! Он ведь бессмертный – убьёт тебя. Ко мне он часто ездит… вон у него меч в пятьсот пудов, поднимешь ли его? Тогда ступай!
Иван-царевич не только поднял меч, ещё бросил кверху; сам пошёл дальше.
Приходит к другому дому; двери знает, как искать; вошёл в дом, а тут его мать. Обнялись, поплакали.
Время приходит быть Кощею Бессмертному; мать спрятала его. Вдруг Кощей Бессмертный входит в дом и говорит:
– Фу, фу! Русского
