— Вы, дети, хворост собирайте, а я дрова рубить буду, — сказал отец.
Ушли Чимана с Манчу хворост собирать, а отец привязал к ветке дерева палку. Ветер подует, качнет ветку — палка по дереву стук да стук. Словно и впрямь кто-то дрова рубит. Сделал так отец да и побрел назад к дому.
Вечереть стало. Пришли дети на стук… А отца нет. Палка одна. Заплакал Манчу, глаза ручонками трет. А Чимана, старшая, и виду не подает. Стала она дорожку домой по зернышкам искать, да не тут-то было. Мачеха хитрой колдуньей была. Обернулась она черной вороной, склевала все зерна.
Горько заплакали дети. Поняли они — бросил их отец. Ну, плачь не плачь, а слезами горю не поможешь. Стали они дорогу домой искать. Долго шли, устали. Захотелось Манчу воды попить. Увидел он лошадиный след, а в нем водицы немного.
— Чимана, пить хочу. Можно мне испить? — говорит он.
А она ему:
— Не пей, братец, жеребеночком станешь.
Не послушался Манчу. Только отвернулась Чимана, наклонился он пить… Вдруг откуда ни возьмись серый гусь. Подлетел и всю воду крылом разбрызгал. Не успел Манчу опомниться, а гусь улетел.
Пошли они дальше. Шли, шли, и увидел Манчу коровий след, а в нем водицу. Снова стал просить Манчу:
— Водицы бы мне испить, Чимана.
— Не пей, братец, теленочком обернешься.
Опять не послушался ее Манчу: очень уж пить хотел. Только отвернулась Чимана, он на колени стал и к воде наклонился… Вдруг откуда ни возьмись белый гусь. Подлетел, крылом всю воду разбрызгал. Не успел Манчу опомниться, а гусь с глаз скрылся.
Шли они, шли. Видит Манчу на траве овечий след, а в нем немного водицы. Не сказал ничего сестре. Наклонился потихоньку… Вдруг откуда ни возьмись — селезень. Но не успел он к Манчу подлететь. Упал на него камнем с неба ястреб, вцепился острыми когтями в селезня. Тем временем Манчу воду и выпил. Закричал тут селезень. Обернулась Чимана. Видит: на траве мертвый селезень, а рядом барашек серенький прыгает.
Поняла тут Чимана, что это все злая мачеха сделала. Обняла она милого братца-барашка, залилась горючими слезами. Долго они так сидели, обнявшись. Совсем уж стемнело. Забралась Чимана на дерево да и уснула, а братец-барашек в кустах схоронился.
Проснулась утром Чимана. Глядь — а под деревом молодой царевич на коне сидит, на нее смотрит. А на молодце одежда дорогая, серебром да золотом расшитая. Конь под ним играет.
— Красавица, — говорит он Чимане, — спустись с дерева. Клянусь, не обижу я тебя.
А девушка от испуга только еще выше на дерево взобралась.
И сколько ни просил ее царевич — не слезла с дерева Чимана.
Тогда царевич упросил няньку свою, чтобы она к тому дереву пошла. Очень любила его нянька: как услышала, что царевич девушку по сердцу встретил, не стала перечить, пошла.
Вот подошла она к дереву. А, надо сказать, нянька та совсем старая была и слепая к тому же. Развела она костер, стала мамалыгу варить. Нальет воды в чугунок, а как ставить на огонь начнет, все чугунок вверх дном переворачивает. Вода на огонь выльется — костер тухнет. Опять старуха костер разводит. Смотрела на нее Чимана с дерева, смотрела. Не выдержала и говорит:
— Да не так ты, бабушка, чугунок ставишь.
А старушка в ответ:
— Помогла бы. Слепая я, старая.
Пожалела ее Чимана. Спустилась с дерева.
А тут и царевич к ней подошел:
— Прости меня, красавица, за хитрость. Полюбилась ты мне крепко. Просить тебя хочу: будь моей женою.
Пока он говорил, девушка от него глаз не отрывала: уж очень он красив был.
И согласилась Чимана выйти за него замуж.
Взяли они братца-барашка, во дворец поехали. Вскоре и свадьбу сыграли. Царевич с Чиманой не разлучается, шагу без нее не ступит. Гуляют, бывало, вдвоем по царскому саду, сядут на шелковую травку, а братец-ягненок трется своей нежной шерсткой об их руки, ноги. Так и жили.
Но вот однажды пришла ко дворцу старуха.
— Болят мои ноженьки, — говорит, — изголодалась я да изболелась. Помоги мне, царевич.
Пожалел царевич старушку, стала она у Чиманы в покоях жить. Накормили ее, напоили, одели.
На другой день простился царевич с молодой женой, на охоту поехал. Пока он так охотой забавлялся, старуха Чиману развлекала — сказки ей рассказывала. А потом говорит:
— Не хочешь ли, красавица, к озеру сходить, погулять?
Согласилась Чимана. Пришли они на берег.
— Гляди-ка, гляди, красота-то какая, — говорит старуха, а сама ведет Чиману к обрыву.
Когда подошли, старуха столкнула Чиману с обрыва в воду.
А старуха эта, скажу я вам, вовсе не нищенкой была, а мачехой-колдуньей. Проведала она, что Чимана и Манчу счастливо живут, и решила их погубить.
Вот и утопила она Чиману в озере, а братца-барашка в темный-претемный сарай загнала, десять замков на дверь повесила. А сама на кровать легла, больной сказалась.
Приехал под вечер царевич. Плач во дворце стоит.
— Ой, беда у нас, беда! — причитает старуха. — Утонула наша красавица Чимана. Уж я-то ее отговаривала, уж я просила: не ходи, голубка моя, к озеру! Не послушалась.
Белый свет померк для царевича. Залился он горькими слезами. День плакал, два плакал. Да только слезами-то горю не поможешь. Созвал царевич всех своих мудрецов и стал с ними совет держать. Нельзя ли Чиману со дна поднять? Долго думали мудрецы, долго головы ломали — ничего и не придумали. Пришла тогда старуха и говорит:
— Знаю я средство, царевич, как Чиману спасти. Да только не согласишься ты…
— На все я согласен, только спаси мне Чиману, — отвечает ей царевич.
— В лесу, в самой что ни есть чаще, старик живет, очень знающий старик. По всему свету про него молва идет. К нему пойти нужно. Да только не берет он ничего в награду, кроме молодой баранинки. Зарежь самого лучшего барашка —
