– Н-да.
– Вроде того, что я с плавающими еще не пробовал. По-английски это называется «гипнотизм».
– Я не понял, – произнес Торренс.
– Определяется как наведенное состояние мономании.
– А-а…
– Ларрри изучал его подробно и даже применял, у него получалось. На плавающего может не подействовать.
– Он это уже попробовал, – сказал Гарнер. – Еще что-нибудь?
– Гаррннрр, вы должны понять, что дельфиний буль-взз-и-и-и – не просто розыгрыш. Это способ взглянуть на мир. Подбрасывание разводного ключа в аппарат – иногда единственный способ добиться, чтобы его починили, заменили или изменили. Особенно если это правовой или социальный аппарат. Укусив дельфина за плавник в нужное время, можно добиться, чтобы этот дельфин изменил свое отношение к жизни, подчас в лучшую сторону. Ларри это понимает.
– И я хотел бы понять. Спасибо, Чарли, что уделили время.
– Неправильно! Неправильно! Это вам спасибо за ваше время!
Час до отлета. У Люка горло пересохло от разговоров. Минут пятнадцать он мог подремать, но вряд ли бы это помогло.
Он сидел в библиотеке Клуба струльдбругов и думал о Гринберге.
Почему Ларри превратился в пришельца? Ну, это просто. Имея два набора воспоминаний, он, естественно, предпочел ту личность, которая максимально выделяла его среди других. Но почему продолжает ее держаться? Он уже должен был уяснить, что Морской статуей не является и что прежде счастливо жил как Ларри Гринберг.
У него завидная жена, и она его любит. Если верить доктору Снайдеру, он был стрессоустойчив и хорошо адаптирован. Любил свою работу. Считал себя особенным.
А Морская статуя одна во всей Вселенной, последняя из своего рода, затерянная среди врагов. Гринберг-статуя также потерял свою способность к… – скажем, к телепатическому гипнозу.
Любой нормальный человек предпочел бы оказаться Гринбергом.
«Я должен признать, – подумал Гарнер, – что Гринберг не в состоянии думать как Гринберг, пока его сознание захвачено памятью Морской статуи. Он должен оставаться Морской статуей, чтобы вообще функционировать. Иначе он хотя бы попробовал перемениться обратно».
А загадочное презрение, проявленное им на допросе? «Не… э-э-э… рабом. Не человеком».
Возле уха звякнул робот. Гарнер повернулся и прочитал на груди официанта бегущую световую строку: «Вас просят немедленно позвонить мистеру Чарльзу Уотсону».
Чик Уотсон был толстяком с вислыми губами и расплющенным мясистым носом. Волосы у него были черные, жесткие, подстриженные ежиком; щеки и подбородок покрыты седеющей вечерней щетиной. Выглядел он совершенно безобидно. На его столе стоял большой экран, с огромной скоростью прокручивающий видеозапись. Даже среди тысячи людей вряд ли нашелся бы способный понять изображение.
Зазвучал зуммер. Чик погасил видео и переключился на телефон. Для толстяка он двигался быстро и точно.
– Слушаю.
– Сэр, звонит Лукас Гарнер. Хотите его увидеть?
– Сгораю от нетерпения.
Голос Чика Уотсона не соответствовал облику. Он был начальственный: низкий звучный бас.
Люк выглядел уставшим.
– Чик, ты искал меня?
– Да, Гарнер. Подумал, ты способен мне помочь в кое-каких вопросах.
– Прекрасно, но время поджимает.
– Я все изложу быстро. Во-первых, вот сообщение с Цереры для «Титан энтерпрайзис». «Золотое кольцо» стартовало вчера с базы в Топике в режиме радиомолчания, и Пояс намерен предоставить счет за его отслеживание. Из компании сообщение переслали сюда. Утверждают, что их корабль похищен.
– Это так. Канзас-Сити располагает всеми подробностями. Очень запутанная история.
– Час спустя военный корабль «Иводзима»…
– Тоже угнан.
– Есть какая-нибудь связь с инцидентом в Лос-Анджелесском университете?
– Самая прямая. Послушай, Чик…
– Знаю-знаю, выясни в Канзас-Сити. И наконец… – Чик покопался в кассетах с записями и сказал подозрительно мягким голосом: – Вот твое извещение: ты покидаешь Топику на реквизированном военном корабле «Хайнлайн»; отбытие – база в Топике, двадцать один ноль-ноль; направление – неизвестно; вероятно, Нептун; цель – официальное задание. Гарнер, я всегда говорил, что такое произойдет, но никогда по-настоящему не верил.
– Чик, я еще не впал в маразм. Это неотложное дело.
– Самый стремительный приступ старческого маразма, о котором я слышал. Какое событие могло произойти, чтобы ты, в твоем-то возрасте, так спешно отправился в космос?
– Это в самом деле срочно.
– Ты не можешь объяснить?
– Нет времени.
– Предположим, я прикажу тебе не лететь.
– Я думаю, это будет стоить человеческих жизней. Многих жизней. Это может также положить конец человеческой цивилизации.
– Мелодраматично.
– Это правда, в самом буквальном смысле.
– Гарнер, ты просишь меня расписаться в собственном невежестве и позволить тебе отправиться самому, поскольку ты единственный эксперт в данной ситуации. Правильно?
– Подозреваю, что так и есть, – согласился Гарнер после небольшого колебания.
– Отлично. Терпеть не могу сам принимать решения. Вот поэтому меня и усадили за стол. Но, Гарнер, ты можешь знать вещи, о которых не имеют представления в Канзас-Сити. Перезвони мне после старта, хорошо? А пока я изучу ситуацию.
– На случай если я откину копыта? Неплохая идея.
– Так вот, не забывай об этом.
– Не забуду.
– И принимай свои витамины.
Словно оперенная стрела, корабль «Золотое кольцо» уходил от Солнца. Сравнение банальное, но точное, поскольку огромное треугольное крыло располагалось точно в кормовой части корабля, а изящное древко фюзеляжа простиралось далеко вперед. Небольшие передние крылья вскоре после старта сложились по бокам. Большой киль представлял собой лабиринт из труб. Пар под давлением, разогретый двигателем, проходил через генератор и радиатор охлаждения, чтобы вернуться и начать путешествие снова. Бо́льшая часть мощности шла на питание экрана термоядерного двигателя; остальное
